Силиконовая надежда

Мне давно никто не давал моих-то лет, а уж молодой не называл точно. Возраст словно стерся с моего лица, и оно теперь принадлежало кому-то другому. Из зеркала в комнате моей «гостинки» на меня смотрела какая-то старая опухшая тетка с длинными спутанными волосами и мутным взглядом провалившихся глаз. Нет, я еще не опустилась настолько, чтобы не мыться, и раз в неделю непременно устраивала банный день, но это не придавало мне свежести и не позволяло смыть ту печать, что уже появилась на моем облике.

– Сколько тебе? Лет двадцать пять или чуть больше? – продолжала женщина, крепко держа меня за руку и ведя за собой вверх по улице к автобусной остановке. – Семья есть?

Я отрицательно помотала головой. У меня никогда не было семьи, сколько себя помню, – только нянечки и воспитатели. Я переходила из одного детдома в другой, пока не оказалась в «семейном». Нас таких там было четверо, и опекунам мы особенно нужны не были, так что нас предоставили самим себе. Правда, профессию получить заставили – меня, к примеру, определили в медучилище, а потом уж я сама окончила курсы массажистов. Когда исполнилось восемнадцать, мне дали квартиру, но моя опекунша уговорила продать ее и купить комнату в «гостинке», чтобы иметь «хоть копейку за душой», как она выразилась. Разумеется, ни о какой «копейке» и речи не шло – квартиру она просто присвоила, а мне купила эту комнатуху на окраине. Да и этого бы не было, если бы не Миша. Перед тем как уехать на заработки куда-то на Север, он проследил за тем, чтобы опекуны сделали все, что обещали, однако всего предусмотреть, понятное дело, не мог.

Муж опекунши пригрозил, чтобы я не думала идти в милицию, иначе он собственноручно отвернет мне голову, и этому я поверила безоговорочно. Защитить меня было некому, да и какое дело кому до сироты, оставшейся в разбитой, непригодной для жизни комнате. Я училась в училище, работала санитаркой по ночам, сама делала ремонт как умела – словом, пыталась выжить.

– Понятно… – оценила мое молчание женщина, останавливаясь у аптеки. – Давай-ка сюда зайдем, тебе лицо нужно будет чем-то обработать, скула рассечена.

Я топталась у двери, пока она покупала какие-то лекарства и лейкопластырь. Фармацевт за прилавком поглядывала на меня неодобрительно, но не гнала, и то хорошо.

– Вот, возьми, – протянув мне небольшой пакет, сказала моя спасительница. – Дома промоешь как следует и пластырем заклеишь. Я бы сама сделала, но тебе сперва вымыться не помешает. Ты так и не сказала, где живешь, – выходя следом за мной на улицу, повторила она.

Но меня словно заклинило, я не могла выдавить ни слова, как будто челюсти свело намертво. Тогда женщина развернула меня к себе лицом и отвесила две такие звонкие оплеухи, что я на пару секунд оглохла, а потом обрела дар речи:

– Не бейте меня, пожалуйста! Я тут недалеко живу, на Парковой…

– Уже лучше, – удовлетворенно сказала женщина и вынула из кармана пачку сигарет и зажигалку: – Будешь?

Я трясущимися пальцами вынула сигарету из пачки и кое-как вставила в рот. Сделав пару затяжек, почувствовала себя немного лучше:

– Спасибо вам за все.

– Да не за что. Тебе повезло просто, что я район этот плохо знаю, заблудилась. Теперь вот без костылей домой придется ехать, а там человек со сломанной ногой. Но хорошо вообще, что они у меня в руках оказались, а то даже не знаю, что бы мы с тобой делали против троих-то.

Я поняла, о чем она говорит – только в нашем районе находилась мастерская, изготавливавшая трости и костыли по индивидуальным размерам.

– Жалко… – пробормотала я.

– Ничего, завтра вернусь сюда утром. Ты как – нормально?

– Да… спасибо…

– Не за что. Иди домой, прими душ, обработай рану и ложись спать. И – не пей, поняла? Бери себя в руки, а то пропадешь.

И она, махнув мне на прощание рукой, быстрыми шагами направилась к остановке. Я же стояла и смотрела ей вслед, и мне казалось, что вокруг ее головы разливается белый свет – как сияние. Но, возможно, это мне только привиделось.

Аделина

Я ждала звонка. Никогда в жизни, кажется, я ничего не ждала так, как этого телефонного звонка, от которого теперь зависело мое будущее. Я даже не знала, что скажу позвонившему, как начну разговор, да это было и не важно – лишь бы позвонил, там разберемся. Я пыталась переводить статью американского хирурга-пластика, необходимую мне для работы, но все термины словно вывалились из головы, образовав в моих мозгах дыру. Я не могла думать ни о чем, кроме этого звонка, которого все не было. А что, если он не захочет звонить? Ну, ведь может быть и так…

И телефон зазвонил. Я, как ни ждала, оказалась все-таки не готова, долго смотрела на экран и не решалась нажать на значок ответа. Решившись наконец, хриплым от волнения голосом произнесла:

– Алло.

– Добрый вечер, – раздался мужской голос. – Сейчас с вами будут говорить.

И через секунду я услышала голос, который отчетливо помнила до сих пор:

– Алло.

– Здравствуй… отец, – с запинкой выговорила я, чувствуя, как закружилась голова. Я много лет не произносила этого слова даже мысленно.

– Здравствуй, Аделина. Не ожидал, что ты меня разыщешь.