Сильмариллион

Как уже говорилось, власть Эльвэ и Мелиан упро­чилась в Средиземье, и все эльфы Белерианда, от мореходов Цирдана до бродячих охотников с Синих Гор за рекой Гэлион, признавали Эльвэ своим владыкой; Элу Тинго­лом звался он, Король Серебряный Плащ на языке своего народа. А народ его звался синдарами, Сумереч­ными Эльфами озаренного звездами Беле­рианда; и, хотя были они мориквэнди, под владычеством Тингола, учась у Мелиан, они стали прекраснейшим и самым мудрым и умелым народом Средиземья. В конце первого века Пленения Мелькора, когда земля жила в мире, и благость Валинора была в расцвете, в мир пришла Лутиэн, единст­венное дитя Тингола и Мелиан. Хотя большая часть Средиземья дремала во Сне Йаванны, в Белерианде, под властью Мелиан, царили жизнь и радость, и ясные звезды пылали подобно серебряным кострам; там, в рощах Нэль­дорефа, родилась Лутиэн, и белые цветы нифредиля взошли ей навстречу, как звезды земли.

Случилось так, что во второй век Пленения Мелькора гномы перева­лили Эред Луин – Синие Горы – и пришли в Белерианд. Они называли себя Казад, а синдары звали их наугримами, Низкорослым Народом, и гон­хирримами, Господами Камня. Самые древние поселения наугримов были далеко на востоке, но они высекли для себя, как то было у них в обычае, ве­личественные чертоги и твердыни в восточных склонах Эред Луина; зва­лись те города на их языке Габлигатхол и Тумунзахар; севернее, на большой горе Долмед был Габлигатхол, который эльфы на своем языке звали Белегост, Велиград; а южнее был высечен Тумунзахар, называвшийся эль­фами Ногрод, Пещеры Гномов. Величайшей из всех твердынь гномов было Подгорное Царство, Казад-Дум или, на языке эльфов, Хяпхоппонд, что во дни своего затмения звалось Морией; но оно было далеко, за просторами Эриадора, в Мглистом Хребте, и до эльфов доходили лишь слухи о нем от гномов Синих Гор.

Из Ногрода и Белегоста гномы пришли в Белерианд; и эльфы изуми­лись, ибо считали себя единственными суще­ствами в Средиземье, владев­шими речью и ремеслом, и думали, что вокруг живут лишь звери да птицы. Но они не могли понять ни слова из языка наугримов, казавшегося им мед­ленным и неприятным; и немногие из эльфов достигли в нем совершенства. Гномы, однако, учились легко и охотнее перенимали чужой язык, нежели обучали чужаков своему. Мало кто из эльфов бывал в Ногроде и Белегосте, кроме Эола из Нан Эльмота и его сына Маэглина; но гномы приходили в Белерианд и проложили широкий тракт, что, пройдя под склонами горы Долмед, бежал вдоль реки Аскар и пересекал Гэлион у Сарн Атрада, Каме­нистого Брода, где впоследствии была битва. Дружба между наугримами и эльфами всегда была холодна, хотя и весьма выгодна тем и другим; но в те времена взаимные обиды еще не разделили их, и король Тингол привечал гномов. Но из всех людей и эльфов наугримы впоследствии более всего дружили с нолдорами, потому что те любили Ауле и преклонялись перед ним; а самоцветы нолдоров ценились наугримами более всех богатств.

Во тьме Арды гномы создавали уже свои творения; ибо с самых пер­вых дней Праотцы их были удивительно искусны в работе с металлом и камнем; но в те древние времена они больше любили работать с железом и бронзой, чем с серебром и золотом.

А надо сказать, что Мелиан, как все майары, владела даром провиде­ния; и, когда второй век Пленения Мелькора был на исходе, она открыла Тинголу, что Мир Арды не будет длиться вечно. Потому он задумался, как построить себе королевские чертоги, – укрепить их, если вправду лихо про­снется в Средиземье; и обратился за помощью и советом к гномам Белего­ста. Те отозвались охотно, ибо не устали еще и любили новые дела. И, хотя гномы всегда требовали награды за свой труд, был он им в радость или нет, на сей раз, они сочли себя вознагражденными сполна. Ибо Мелиан многому научила их, а Тингол одарил жемчугом. Жемчуг дал ему Цирдан, ибо его было великое множество на отмелях Балара; но наугримы не видели прежде ничего подобного и высоко оценили дар. Одна жемчужина была размером с голубиное яйцо и блистала, как звездный свет на пене морской; звалась она Нимфелос, и царь гномов Белегоста ценил ее превыше горы сокровищ.

Но эльфы тоже трудились там, и, вместе с гномами – каждый по-сво­ему – запечатлели видения Мелиан, дивные и прекрасные образы Валинора Заморского. Колонны Менегрота были подобны букам Оромэ – крона, ветви и ствол – и освещались золотыми светильнями. Соловьи пели там, как в садах Лориэна; фонтаны были из серебра, бассейны из мрамора, а полы – из многоцветного камня. Высеченные фигуры зверей и птиц бежали по сте­нам, карабкались на колонны или смотрели с усыпанных цветами ветвей. И с течением лет Мелиан и ее девы заполнили залы ткаными коврами, где можно было прочесть о делах валаров и о многом, что случилось в Арде с ее основания, и – смутно – о том, что грядет. То было прекраснейшее из королевских жилищ к востоку от моря.