Сильная. Желанная. Ничья

— Вот такая ты мне нравишься больше, жена. Раскрасневшаяся, довольная сытая кошка. Такой и надо идти к Зорину.

— Идем? — улыбается она и тянется в сумочку за влажными салфетками.

«Зорин Игорь Анатольевич — кандидат медицинских наук, врач высшей квалификационной категории» — гласит надпись на блестящей табличке. За дверью восседает тот, кто называет себя врачом — мерзавец и лицемер, скрывающий страшные тайны.

— Здравствуйте, Игорь Анатольевич, — Тамила стучится в дверь и обольстительно улыбается.

— Добрый день, Тамилочка. Проходите, проходите, милая, — щебечет он, еще не видя меня. Прячусь за спиной жены, усмиряя частое дыхание и вновь поднявший голову гнев.

— Игорь Анатольевич, знакомьтесь, это мой муж Вацлав, — пропевает иволга. По ее осоловевшему взгляду, припухшим губам, блестящим глазам нетрудно догадаться, чем мы недавно занимались. Удовлетворенная здоровая женщина — вот кто моя птичка.

— З-здрас-сте, — выдавливает доктор и неловко протягивает мне руку.

Не понимаю, что его так всполошило — мой рост или грозный вид. Глупость, конечно, считать, что Зорин меня испугался, но выглядит он смертельно напуганным, пялится на меня и хватает воздух. Из его рта летят нечленораздельные звуки, руки хаотично двигаются. Он словно ищет опору, чтобы удержаться на ногах и не упасть.

— С вами все в порядке? — подхожу ближе.

— Как вы сказали… ваше имя? — выдавливает он.

— Вацлав Черниговский. Мы пришли поблагодарить вас за внимание и грамотное лечение, назначенное моей любимой, — дарю Тами сладенькую улыбку. Моя птичка держится молодцом — лениво прохаживается по кабинету, нарочито внимательно разглядывает медицинские плакаты на стенах.

— А… Да-да, лечение. Я очень рад, что Тамилочке лучше, — кивает болванчиком Зорин. — Выходит, мы добились ремиссии. Очень рад, очень рад… Сейчас я ее послушаю, УЗИ сделаем… Очень рад.

Зорин едва скрывает страх и растерянность. Тами теперь есть кому защитить — вот чего мерзавец так боится. Его планы разрушились в мгновение, как и планы других… тех, кого я не знаю.

Доктор «внимательно» слушает сердце моего сочного персика фонендоскопом, то и дело приговаривая — «все хорошо и замечательно» и «семейная жизнь благотворно сказывается на вашем здоровье, Тамилочка». Его монотонное бурчание сливается с тихим стоном ветра, редким стуком дождевых капель о стекла и моими размеренными шагами. А потом в больничную идиллию врывается неуместный резкий звук: звонит мой телефон. Даже угадывать не буду, кому я понадобился!

— Да, Владимир Юрьевич, слушаю вас!

— Вацлав, Тамилочку выписали?

— Да.

Его осведомленность во всех моих делах давно не удивляет — Басов держит руку на пульсе у каждого, с кем общается.

— У Стеллы передозировка, Славочка, — сипит он в трубку. — Я… я не могу обеспечить должный уход за Кариночкой. Мне самому плохо… Сердце частит, давление зашкаливает. Возьмите девочку к себе.

— Господи, какие ужасные новости! Стелла в больнице? — отворачиваюсь от окна, сталкиваясь со взволнованным взглядом жены.

— Да, а я… я… у нас заболела няня, и я…

— Мы заберем Карину, не волнуйтесь. Но, если я выясню, что вы солгали…

— Клянусь здоровьем Карины!

Глава 35

Вацлав

Звонок Басова поступает как нельзя кстати: выдерживать лживое представление мерзавца-врача становится невыносимым. Мне одновременно хочется уйти, дать ему в рожу и вызвать полицию. Кажется, даже воздух, который я выдыхаю, отравляет кабинет, как яд. Сомнений нет — Зорин понимает, что я обо всем знаю. Держит лицо, глупо улыбаясь и что-то бормоча под нос моей иволге. Интересно, о чем он думает и что планирует? Скрыться из города, доложить о срыве операции своим покровителям, попытаться добить Тами другим, более изощренным, способом — на дне его бегающих блеклых глазок уйма разнообразных мыслей. Мне остается довериться Синельникову и его человеку, терпеливо ожидающему своего часа в машине.

— Вы закончили осмотр, доктор? — сухо произношу я, опуская телефон в карман.

— Да-да, Вацлав… э-э…

— Александрович.

— Пожалуй, будет целесообразным сделать перерыв в терапии. — Поджимая губы, протягивает Зорин. Постукивает пальцами по краю столешницы, отбивая странный, слишком быстрый ритм. Его одолевают волнение и растерянность, а заумные фразы, произнесенные нарочито медленно — лишь умело созданная броня.

— Спасибо вам… еще раз, — жму холодную и липкую от пота руку Зорина и перевожу взгляд на Тамилу. — Любимая, нам надо ехать.

Тамила вежливо прощается с Зориным, одаривая убийцу лучезарной улыбкой. Уверенно вскидывает подбородок и берет меня под руку. Мы так и выходим из кабинета — улыбаясь и кокетничая друг с другом.

— Вац, а теперь объясни, что случилось? — шепчет моя птичка, когда мы оказываемся на улице.

— Басов звонил, персик. Стелла в больнице с передозировкой, старику плохо, он просит…

— Позаботиться о Карине, я поняла.

— Ты против? — останавливаюсь, прикипев взглядом к вьющемуся возле уха локону иволги. Не могу объяснить почему мне важно ее согласие.

— Конечно, нет. Вацлав, любой сторонний наблюдатель поймет, что Карина твоя дочь.