Сильная Женщина, или Обопрись о моё плечо

Когда спадают вуали, обнажённый мир кажется слишком близким, шумным и опасным. Кто знает, на что способна вся эта ярмарочная шушера, дай ей волю? Пока на плечах лежал груз, он же гарантировал защиту: если сбросить его вниз, мало никому не покажется. А теперь? Занятость равнозначна тому, что личность состоялась. И если не подпирать собою строительные блоки, то что предъявить во внешний мир, когда он обратит внимание на свободную кариатиду?

Каждому бездействию нужно оправдание, считает она. Нельзя просто так раздумывать, что вон за теми горами, или взять краски и нарисовать речную кувшинку. Если кариатида позволяет себе личное, то ей всё время кажется, будто она вышла из строя, дезертировала, и теперь на неё устремлены сотни осуждающих глаз. Чьих? Товарок по фронтону, наверное. «А мы-то держим! А мы не сдадимся, мы сильные». Подтверждение правильности и ценности себя кариатида всё ещё ищет снаружи, а не внутри.

Кариатиды упорны. Они способны пойти на саморазрушение, но не признать правоту Архитектора и существование некоего цельного замысла.

«В этом зале представлен фрагмент ритуального строения. Массивный карниз, украшенный резьбой в виде корзин с виноградом, поддерживают четыре кариатиды. Их прообразы, рабыни из города Карий, считались самыми дорогими из-за своей необычайной выносливости и послушания. Скульптор счёл прекрасной идеей закрепить в веках этот трудолюбивый и полный силы образ».

Или так:

«Редкие по красоте статуи были приобретены главным архитектором города на маленьком острове, славивившемся уникальным месторождением ценного мрамора. Скульптуры, расставленные по краям портика для гармонизации композиции, изображают дев, держащих над собою массивные корзины с дарами природы, а также охапки цветущих ветвей. Их позы естественны, наполнены силой и спокойствием, длинные одежды не скрывают игры мышц. Искусство скульптора передаёт даже лёгкие полуулыбки. Девы словно бы лукаво переглядываются, а их подбородки развёрнуты в сторону восхода солнца. История не сохранила, кто служил моделью для этих творений: замужние женщины, работницы или храмовые служанки. Пленившись тонкостью работы и внутренним светом образов, архитектор расположил привезённые с острова статуи у главных ворот».

Чтобы отделить свою суть от функции, у кариатиды порой уходит половина жизни. Один из самых действенных методов – обратиться к своему женскому началу, к связи с природными энергиями. Вспомнить, чем являлась до того, как стала коллекционировать умения, не освоив базы: простого и цельного бытия.

А обретение приносит чудесный эффект: функция исполняется словно бы сама собою. Мраморная корзина опирается на задуманную Архитектором колонну, позволяя прекрасной кариатиде, улыбаясь Солнцу, грациозно обнять своим станом колонну и изящно сбросить все вуали, обнажая Красоту.

Глава 5. Багаж

Апологетика блендера

– Я так волновалась, так волновалась.

Ольга Фёдоровна вилась вокруг дочери и внука разодетой в шёлк пестрой птицей. В голосе её не было ни на йоту волнения – она отлично понимала, что при современном уровне медицины мальчика обязательно поставят на ноги, но «теперь придётся соблюдать диету, боже мой, тут всё пережарено, гриль, на огне, надо достать блендер из багажа, надо взбивать пюрешки, я знала, он такой особенный ребёнок, его питание – это целая задача».

Мастер, с жаркими поцелуями солнца на скулах, убравшими ему немало лет, пришёл к самому концу завтрака. Внутреннее ощущение наполненности, которое он пока что не расплескал, не растратил вовне, не излучил, обещало целый день физического ощущения сытости. Скользнув взглядом по стандартному набору блюд шведского стола, Мастер пожал плечами. Разве что свежевыжатый сок, да, это сейчас отлично гармонировало с его очищенным ветром, горами и чистейшим воздухом организмом, с самой его сутью и силой.

Ощущение глубокой Радости Тела!

Состояние всеобъемлющей Радости Жизни!

Юля, с осунувшимся и недовольным лицом, тихо поздоровалась и вернулась к тарелке, которую гипнотизировала ненавидяще, лениво поддевая вилкой куски пищи. Мысли Юли были где-то далеко от отеля. И от еды далеко – именно при таком, не осознанном отношении к еде еда становилась ядом. Все токсины, образовавшиеся во время жарки, всё самое вредное усваивалось, а тонкая энергия полезности сжигалась негативом, царящим в душе молодой и красивой женщины.

Бенедикт сидел рядом и, чувствуя, что мама сейчас в другом измерении, пытался извлечь её из подпространства психической перегрузки для собственных нужд тем способом, к которому издревле прибегают дети: канючил, ныл и капризничал. Внешне, в этом мире, здесь и сейчас, он показывал маме всё то, что происходило у неё в душе.

Юлия никак не реагировала, полностью перепоручив матери разбираться с её обожаемым внуком. С неё, с Юли, было более чем достаточно бессонной ночи, волнений, с трудом разбираемых на английском языке назначений, общения с русскоговорящей медсестрой.