Сильнее бури

- Ай, раис, ну что для него их наскоки? - возбужденно размахивая руками, воскликнул Ру- зы-палван, успевший уже увлечься замыслом Аликула. - Их критика, как укус моснита: почешется и пройдет. Султанов, как-никак, хозяин района! Он не испугается Джурабаева. Говорят, он, как лев, бился с Джурабаевым и Айкиз на бюро райкома. За такого руководителя жизнь отдать не жалко!

- Верно, братец, - кивнул Аликул. - Султанов большой человек и поможет нам. И помните: дорогу осилит идущий! Ты, раис, завтра поезжай в район к товарищу Султанову. Прихвати для него барашка пожирнее: пусть на нашем письме… хе-хе… будет ценная марка. Так оно надежней. И, я думаю, товарищ Султанов не откажется передать это письмо в газету…

- Хм… А председатель совета урожайности дело говорит, - раздумчиво произнес Кадыров. - Только кто же, по-твоему, должен подписаться под жалобой?

- Я подпишусь! - с готовностью отозвался Гафур.

- Нет, нет, братец, - запротестовал Аликул. - Ты достоин самых высоких похвал, но твоя подпись… гм, в таком деле… Пусть подпишется Молла-Сулейман, - у него хлопок под песком, а бригада ослаблена! И хорошо бы еще подписаться лицу постороннему, не замешанному в наши споры да свары… - Он обратил ласковый взгляд на Назакатхон и добавил твердо, но как бы и просительно: - Придется тебе, доченька, тоже подписать это письмецо…

- Ой, отец! Я же в ваших делах ничего не понимаю!..

- Ты сидишь в колхозной конторе, дочка, тебе оттуда многое виднее, ты не можешь не знать, что творится в колхозе. Кстати, Молла-Сулейман, ты уверен, что твоей бригаде не удастся выходить хлопок?

- Если очень поднатужиться…

- Гм… Поднатужишься - лопнешь. А спасибо тебе никто не скажет. Будем считать, что хлопок на твоем участке… хе-хе… приказал долго жить. И не ты в этом виноват, Айкиз виновата. Айкиз и ее покровители… Вот это вы и напишите.

- Отец! Айкиз добрая, она не сделала мне ничего плохого…

- Это и хорошо, дочка, так тебе скорей поверят. А об Айкиз ты не думай. Подумай лучше о своем будущем. Наш раис низко тебе поклонится за такое письмо. И товарищ Султанов будет доволен. Не упрямься, милая…

Назакатхон вопросительно посмотрела на Кадырова. Тот тяжело вздохнул:

- Что делать, красавица? Не усмирим эту взбалмошную девку^она от нас от самих мокрое место оставит.

Назакатхон не сразу преодолела свою нерешительность. Ей и Айкиз было жалко, но хотелось и отцу угодить, и Кадырову. Кадыров, правда, человек пожилой, женатый. Но жена у него старая, некрасивая. А в их доме раис частый гость и приходит не с пустыми руками: то подарит Назакатхон бусы, прозрачные, как слезы, или алые, как капельки крови, то купит для нее новое платье, то застенчиво и неловко вынет из кармана и поставит перед ней флакон дорогих духов, и тогда в, комнате пахнет, как в саду… Может быть, и есть женщины, что в силах устоять перед этим, но не Назакатхон. У нее голова 'начинает кружиться,, когда она видит нарядное платье… Даже свое скромное жалованье Назакатхон с разрешения отца тратит на наряды, на безделушки и в контору является разодетая, словно в праздник. Но жалованья хватает на одну-две кофточки, на один-два браслета. А Назакатхон не дурнушка, чтоб по целым неделям щеголять в одном и том же наряде. Красота, как облако, - оно радует глаз, потому, что неустанно меняет окраску: то оно снежно-белое, то розовое, то золотистое, то переливчатоперламутровое, - им можно любоваться без конца. Так и Назакатхон: сегодня она в пестрой тюбетейке, расшитой причудливыми узорами, а завтра в черной «чусти», а через день в легкой косынке самой веселой расцветки… И взоры, привыкшие к ее красоте, вновь и вновь устремляются на нее с немым восхищением, а ее возбуждают и согревают эти взгляды… Нет, не может она отказаться от подарков Кадырова. Да и отец, если разгневается, будет держать ее в строгости..: Поколебавшись, Назакатхон снова уголком глаза взглянула на Кадырова и, потупившись, покорно произнесла:

- Пусть будет по-вашему, раис-амаки… Я все напишу, нак вы скажете…

- Вот и умница! - обрадовался Аликул. - Я знаю, дочка, Айкиз тебя приласкала, устроила на работу… Но ведь ты напишешь тольно правду. А правда, дочка, - Аликул приставил к груди сложенные лодочкой руки и с наигранным смирением возвел очи к небу, - правда превыше всего!.. Превыше даже благодарности… Гм… Ты что-то хочешь сказать, Гафур?

Гафур давно уже сопел, сердито и недовольно, дожидаясь, когда ему дадут возможность обогатить общую беседу своим веским словом. На вопрос Аликула он откликнулся угрюмым вопросом:

- А как же Джурабаев?

- Джурабаев?..

- Ай, Аликул, рассуди сам: если под письмом подпишутся только Молла-Сулейман и Назакатхон, то как же мы вставим туда Джурабаева? Тут нужны подписи посолиднее.

- А я думаю, - медленно произнес Аликул, - нам пока и не надо трогать Джурабаева. Одно дело - председатель сельсовета, другое…

- Ай!-не дал ему договорить Гафур. - Белая собака, черная собака - все равно собака!

- Э, нет, братец! Толкнешь с горы маленький намешен, так он скатится без шума… Толкнешь большой - шум будет, грохот будет. А зачем нам шум?