Сильнее бури

Был уже полдень… У подножья деревьев лежала ровная, круглая тень. Кадыров привязал коня к одному из тополей, стороживших текущий вдоль тротуара арык, прошел через калитку в исполкомовский сад и, поглядывая с чувствам превосходства на томившихся просителей, зашагал, хрустя гравием, к зданию, двери которого всегда были открыты перед Кадыровым. Он был здесь своим человеком. Секретарша председателя райисполкома, пышная и грозная, решительно останавливала случайных посетителей неизменной фразой:»«У товарища Султанова совещание!», но Кадырова она всегда встречала приветливой улыбкой:

- Да, да, у товарища Султанова совещание, но вас он ждет… - И конфиденциально добавляла: - У него сейчас машинистка, он диктует доклад…

Прошествовав в комнату, где восседала секретарша, Кадыров поздоровался и кивнул на дверь, обшитую щегольской черной кожей и перекрещенную светлым шнуром, словно офицерский мундир ремнями:

- Здесь?..

- Сам-то? - почему-то шепотом переспросила секретарша. - Домой пошел. Голова разболелась…

- М-да… От такой работы заболит!..

- Врачи говорят: ум у него переутомился. Он мне сам сказал! Видали, сколько посетителей? Отбоя нет! Тут и здоровый сляжет… Вы идите к нему домой, вам-то он обрадуется.

Кадыров скользнул привычным взглядом по красочным плакатам, развешанным на стенах, зовущим на самые лучшие дела, и вышел из комнаты.

Дом Султанова находился в конце этой же улицы. Он был обнесен новой кирпичной оградой, скрывавшей от посторонних взоров личную жизнь председателя райисполкома. Ограда была такой высокой, что не только с лошади, но и с верблюда нельзя было заглянуть во двор.

Кадыров, спешившись, постоял перед воротами в немом изумлении: эту ограду Султанов воздвиг недавно, 4 Кадыров ее еще не видел. С краю от ворот белой мишенью блестела кнопка звонка. Кадыров осторожно нажал ее: раз, другой. Отворила ему молодая жена Султанова и тут же исчезла, стыдливо прикрыв лицо краем платка…

До прихода Кадырова Султанов, видно, возился с цветами, посаженными вокруг новой беседки. Он любил цветы и ревниво отбирал для своего сада самые редкостные, привозные. Облаченный в шелковую пижаму радужной, полосатой расцветки, переливавшейся в лучах солнца, как павлинье перо, он, прищурившись, смотрел на гостя, помахал алой розой, которую держал в руке, и весело крикнул:

- Салам алейкум, председатель! Рад тебя видеть! Коня привяжи вон там, во-он к тому дереву… Э, да ты опять с гостинцем!.. Эй, жена! Возьми-ка у Кадырова нашего барашка, дай бог всем овцам быть такими плодовитыми! Сюда его, мошенника, тащите, сюда, в подвал! Тут прохладно, как в раю!

Переутомление выражалось у Султанова своеобразно: он был оживлен, весел, магниевые вспышки его улыбок спорили с лучистым сверканием солнца, шутливые команды сменялись шутливыми изречениями… Кадыров, подойдя к нему, почтительно поздоровался, пожав руку Султанова обеими руками, и, заражаясь его настроением, пошутил:

- Ты думаешь, в раю прохладно, товарищ Султанов?

- Когда на улице жара, я говорю: прохладно, как в раю. Когда на улице холод, рай мне представляется огромным сандалом! А когда меня потчуют жестким шашлыком, я в мечтах вхожу в рай, как в шашлычную, где шашлык сочный и мягкий, как уста красавицы… Рай, председатель, это то, чего недостает нам на данном отрезке времени. - Султанов засмеялся и хлопнул Кадырова по плечу. - Но мы, люди, сами творим рай на земле. Так ведь, дорогой товарищ?

От дома, от двора, ор слов, от самой фигуры Султанова веяло прочным благополучием, радостным жизнелюбием. На истерзанную душу Кадырова снизошел теплый покой… Он обвел восхищенно-завистливым взглядом новые постройки, новые цветники в султановском дворе, и хозяин, проследив за его взглядом, самодовольно улыбнулся:

- Видал, раис? Рай на земле!.. Нет, ты посмотри на эту беседку - это ж восьмое чудо света!

Беседка радовала глаз: голубая масляная краска еще не успела потрескаться, цветы расстилались вокруг ярким ковром с искусными узорами. Невысокая решетка, оплетавшая беседку, была украшена тончайшей резьбой; веселые тона и оттенки чередовались на ней с причудливым разнообразием. Под потолком, расписанным пестрым орнаментом, висела, угрожая жизни гостей и хозяина, массивная хрустальная люстра. Такую же люстру Султанов видел однажды в квартире одного из городских руководителей… И хотя в люстре, красовавшейся в султановской беседке, светилась по вечерам всего лишь одна лампочка, хозяина это не смущало. Все во дворе Султанова свидетельствовало о широкой натуре, и если бы вещи умели говорить, они, выдавая тайные мысли хозяина, воскликнули бы хором: «Знай наших!»