Сильнее бури

Оставив Айкиз у арыка, Погодин прошелся между грядками, заботливо выпрямляя сухие плети, стряхивая с листьев песок. Он ступал с необычайной для него осторожностью, руки его, потемневшие от постоянного общения с металлом, неуклюже-бережно, любовно касались запыленных листьев, атласной кожицы арбузов. Арбузы были еще зелены и малы, как теннисные мячики, дыни тоже пока не созрели, но над бахчой, разогретой солнцем, колыхался слабый, теплый медовый запах.

У одного из растений Погодин задержался, наклонился и, не оборачиваясь, поманил рукой свою спутницу:

- Погляди-ка, Айкиз!

Айкиз поспешила к Погодину. Иван Борисович выпрямился и молча, с победоносным видом, показал кивком головы на желтую-желтую дыньку, размером чуть больше чайника. Это выросла дыня хандаляк, скороспелка. Погодин, сорвав, стер с нее ладонью песок. Дынька засветилась на солнце, как слиток золота, и он протянул ее Айкиз:

- Видишь, вполне доспела! Доспела - назло всем бурям!

Айкиз, приняв ее от Погодина, взвесила в руке, нивнула с одобрительным удивлением: дыня была маленькой, но тяжелой, как булыжник. Поднеся ее к лицу, с наслаждением вдохнула сладкий, неповторимо нежный аромат, исходивший от желтой кожицы.

- Вот и третье блюдо! - сказал Иван Борисович. - Пойдем к арыку, дорогая гостья, по- царски закончим наш обед первой дыней с целинной земли!

На берегу арыка Айкиз села на траву, опустив над водой ноги в маленьких шевровых сапожках, прикрыв подолом простенького ситцевого платья обтянутые чулками колени. Погодин преподнес гостье лепешку, запасенную еще в столовой, достал из-за голенища большой складной нож, разрезал дыню на равные дольки и, когда Айкиз отведала ее, торжествующе спросил:

- Хороша?

Айкиз восхищенно покачала головой: ведь нет ничего вкуснее свежей дыни с лепешкой!..

Сам Погодин быстро расправился со своей долькой и, пока Айкиз доедала дыню, прошел по берегу арыка, отбросил руками несколько комьев из запруды и пустил воду на бахчу. Он остался сидеть над зажурчавшим ручьем, словно завороженный, задумчиво наблюдая за прытким бегом освобожденных струй. " Вода бежала меж грядками с веселым, довольным воркованьем, разливаясь лужицами возле плетей, преграждавших ей путь. Сухая земля впитывала ее ненасытно, яростно, жадно, торопясь передать жизнетворные соки корням, укрепившимся в ее лоне. Так торопливо птицы, раздобыв корм, несут его своим птенцам. бздохнув с сожалением, Погодин снова закрыл воду, вымыл руки и поднялся. Взгляд его мечтательно задержался на молодых деревцах, посаженных Лолой. Сад сквозил, за ним распростерлись необозримые хлопковые поля. Через ближнее поле шел к саду нескладный, долговязый мужчина. Шаг у него был широкий, но переставлял ноги он так, словно ему приходилось вытаскивать их из вязкой грязи. По этой широкой, медленной походке Погодин узнал работника местной газеты Юсуфия.

- К нам, нажется, гость, - сказал он, возвращаясь к Айкиз, и, недоуменно пожав плечами, добавил: - И за каким чертим его сюда несет?

Айкиз укоризненно взглянула на Погодина:

- Иван Борисович!..

- Что «Иван Борисович»? Не люблю этого типа. Это же не человек, а тень! Муха в плове! Уж лучше б черная кошка дорогу перебежала.

Юсуфий, обогнув сад, уже приближался к Айкиз и Погодину. Айкиз встала с травы.

- Салам алейкум, товарищ Юсуфий!

- Салам алейкум! - без особой приветливости повторил Погодин.

- Алейкум ассалам, - сухо ответил Юсуфий и, повернувшись к Айкиз, сказал ей: - Уделите мне несколько минут, товарищ Умурзакова. Где мы можем поговорить?

- Да вот тут! - Айкиз показала на берег. - Чем тут плохо?

- Самое подходящее место для задушевной беседы, - ехидно заметил Погодин. - Природа, нак известно, настраивает на поэтический лад.

Юсуфий и бровью не повел, лишь, скользнув по Погодину скучающим взглядом, намекающе кашлянул и выжидательно уставился на Айкиз.

- Не хотите ли дыни? - дружелюбно предложила Айкиз. - Иван Борисович с удовольствием угостит. Это первые плоды целины.

- Я пришел сюда не угощаться дынями, - сказал гость. Хотя произнесенные им слова выражали раздражение, в голосе этого раздражения не было, голос оставался бесцветным, скучным.

Юсуфий покосился на Погодина, и в его равнодушном взгляде Ибан Борисович прочел терпеливую, настойчивую просьбу: «Уйди, ты мне мешаешь». Погодин решил пренебречь этой просьбой, но за ним прибежал молоденький тракторист: Ивана Борисовича звали к телефону. Он вздохнул и нехотя щел к сборному домику.