Сильнее бури

Юсуфий опустился на траву и, заглянув в блокнот, приступил к допросу. Тон и строгий вид Юсуфия не оставляли сомнений: это был именно допрос, но Айкиз никак не могла понять его цели. Сведения, интересовавшие журналиста, не имели друг с другом прямой связи, вопросы были разрозненные. Казалось, что он руководствовался четким, но ясным лишь для него одного планом, что статья, ради которой он прибыл в Алтынсай, уже готова, и в ответах Айкиз Юсуфий искал лишь подтверждение известных ему фактов. У него еще до разговора с Айкиз сложилось «свое», подсказанное Султановым и Кадыровым, мнение о ее действиях. Беседуя с Айкиз, он мысленно подбирал фразы, которые должны были придать его статье-надлежащую убедительность: «Сама товарищ Умурзакова признала…», «Из слов самой Умурзаковой со всей очевидностью явствует…» Он не старался разобраться в причине поступков, предложений, решений Айкиз, это не входило в его планы. Ему важно было одно: чтобы Айкиз признала факты, которые он сумеет преподнести в невыгодном для нее свете. Айкиз и не оспаривала этих фактов. Она не понимала, куда клонит газетчик. В ее голосе, когда она отвечала Юсуфию, сквозило недоумение, но факты, о которых он ее расспрашивал, были, и она спокойно их подтверждала. Да, земли, которые сейчас осваивал колхоз, до сих пор считались неплодородными. Да, здесь часто бывают бури и суховеи. Да, недавняя буря нанесла колхозу немалый урон. Но…

Однако, как только возникало это «но», газетчик прерывал Айкиз и предлагал ей следующий вопрос. Айкиз пожимала плечами и отвечала, - больше ей ничего не оставалось делать. Она так и не могла объяснить Юсуфию, что мнение о неплодородности целинных земель опровергнуто многократными исследованиями и самой жизнью, что по ее предложению Халим-бобо отвел участок своего сада под хлопок, и хлопок на этом целинном участке начал уже цвести, что от бурь не застрахован ни один район этого края, что последствия недавней бури почти сведены на нет. Обо всем этом Юсуфий не дал ей рассказать. Но стоило ли настаивать на разъяснении того, что и так должно для всех быть ясным? Айкиз знала Юсуфия по его статьям и фельетонам. Ее коробило порой от их развязного тона, но это не давало оснований не верить ему. Лишь одно обстоятельство насторожило ее: Юсуфий не записывал ее ответов, а только подчеркивал что-то в своем блокноте…

- Скажите, пожалуйста, - продолжал между тем Юсуфий, скосив глаза на страницу блокнота, - вас трудно застать в сельсовете, вы иногда по целым дням пропадаете на целинных землях. Разве освоение целины - главная ваша функция как председателя сельсовета?

Айкиз улыбнулась.

- Вы сами, конечно, понимаете, председатель сельсовета не должен быть кабинетным работником. Народ выбрал нас для того, чтобы мы помогали ему в самом главном, насущном. А главное сейчас - поднять новые земли. И это не мешает мне…

- Понимаю, понимаю, - снова перебил ее Юсуфий и, перевернув страницу блокнота, спросил: - Говорят, это вы настояли, чтобы часть колхозников, работавших на хлопковых полях, была переброшена на целину и на строительство нового поселка? '

- На это пошли сами колхозники. Мне только удалось доказать им, что в колхозе «Кзыл Юлдуз» неправильно, неэкономно сформированы полеводческие бригады. Там, где хватало бы одного, Кадыров из перестраховки ставит двух. К технике он тоже не благоволит. К тому же…

- Что же все-таки важнее, по-вашему: растить хлопок или строить поселок?

- Да разве можно одно противопоставлять другому? Чем скорей мы построим поселок, тем скорее колхозники-переселенцы получат возможность работать в полную силу, и работать^именно на хлопковых полях.

- Возможно, возможно, - невнятно буркнул Юсуфий и опять что-то отметил в блокноте. - Я слышал, на одном из участков… м-м… кажется, в бригаде Молла-Сулеймана, хлопок все же погиб?

У Айкиз потемнели глаза, она глухо сказала:

- Да, тут мы, видно, не доглядели… Этой бригадой давно нужно было заняться. Вы бы, товарищ Юсуфий, разобрались в причинах отставания отдельных бригад. Они - как кляксы в чистой тетради. Колхоз сказал бы вам спасибо.

Но Юсуфий уже не слушал Айкиз. Закрыв свой блокнот, он угловато, деревянно (так развертываются складные метры) поднялся с земли и, как бы между прочим, спросил:

- Скажите, секретарь здешней парторганизации, Алимджан, - это ваш муж?

- Да-а… Но каное это имеет отношение.

- Все имеет отношение. Так учит нас диалектика, - наставительно произнес Юсуфий. - Он тоже выступал за освоение целины?

- Все коммунисты колхоза проголосовали за наш план. Вон, кстати, возвращается Погодин, один из авторов этого плана. Он вам расскажет обо всем лучше, чем я.

Юсуфий резко обернулся: к ним действительно приближался Погодин. Раздумчиво пожевав губами, газетчик поднес к самым очкам часы и торопливо проговорил:

- К сожалению, я должен спешить. С Погодиным я поговорю в другой раз. Спасибо вам, товарищ Умурзакова, вы многое помогли мне выяснить.

Он вяло пожал руку Айкиз и, не дожидаясь, пока подойдет Погодин, зашагал прочь от арыка нескладной, ломкой, как у цапли, походкой.