Сильнее бури

'- Слова клеветы, дочка, это отравленные стрелы. Они могут больно ранить. Я боюсь за тебя… Ты думаешь, верно, что давно выросла из детского платья, что ты сильная, умная, зоркая. И люди стараются убедить тебя в этом. Не верь им, дочка! Для меня ты как была, так и осталась маленькой озорницей Айкиз. Маленькой и слабой. И я должен защитить тебя от отравленных стрел.

У Айкиз защемило сердце от благодарной нежности, от жалости к отцу, старому, хворому, но, как в молодости, отважному и воинственному, от ощущения собственного бессилия. Она чувствовала, что, как она ни старайся, а отец не останется дома, не откажется от своего, еще неясного для Айкиз, решения…

• - Отец! - с мольбой сказала Айкиз. - Я сама сумею защититься. В статье говорится только обо мне, я сама дам отпор!

- Камень, брошенный в тебя, это камень, брошенный в меня, - возразил, поднимаясь, Умурзак-ата. - А злые люди замахнулись не только на тебя! Они подняли руку на всех нас. На нашу мечту, на наше счастье. Я защищу от них наше счастье и доброе имя моей дочери. Я сказал - ты слышала. Принеси мне кетмень, Айкиз.

Айкиз радовалась непримиримости отца, его пренебрежению к клевете. Он словно 'угадал ее мысли. Но она не могла допустить, чтобы он из-за нее жертвовал покоем и здоровьем.

- Подождите, отец! Что вы можете сделать один, да еще в таком состоянии?

- И одинокий ручей приносит пользу, - ведь в конце пути его вода смешивается с водами реки. А я, дочка, не один. У меня звено. И Алимджан, когда уезжал, просил меня приглядеть, как справляется с делом его помощник. На моем участке много людей и много работы. Хлопок уже цветет, Айкиз…

- Ничего страшного не случится, если вы еще денек пробудете дома. Вам нужен покой!

Умурзак-ата нахмурился:

- Дома мне не будет покоя. Когда у человека задета честь, он берется за оружие. У нас одно оружие - наш труд, наше усердие. Клеветники говорят: Айкиз накликала на хлопковые поля песчаную бурю. А мы докажем, что дехкане сильнее бури. Они пророчат: хлопок погибнет. А мы уже спасли хлопок, и я выращу на своем участке такой урожай, какого и не видывали в Алтынсае! Они говорят: у вас не хватит сил, чтобы поднять целину и выходить хлопок на старых полях. Да, дочка, этого и нельзя было бы сделать, если бы в Алтынсае жили лодыри да трусы. Но алтынсайцы умеют видеть, что для них хорошо и что худо… Дай кетмень, Айкиз, мне пора в поле.

Последние слова он произнес тан, будто приказывал дочери: «Дай винтовку, я пойду воевать». Голос его звучал уже не ласково, а властно и твердо. Айкиз не посмела его ослушаться. Скрепя сердце, браня себя за малодушие, за то, что не сумела удержать старика дома, она принесла кетмеиь, тельпак из белого войлока, поправила на отце выцветший поясной платок и, проводив отца за калитку, долго смотрела ему вслед?.. Он шел по дороге размашистой, упрямой походкой. Кетмень подрагивал у него на плече. «Забегу в сельсовет, а потом в поле, к отцу, - решила Айкиз. - Одна не смогла его уломать, другие помогут. Алимджана опять нет рядом! Когда нужно, его не бывает рядом… Ведь, наверное, вчера еще прочитал газету. Мог бы вернуться!..»

К концу пути Умурзак-ата притомился, замедлил шаг. Когда он добрался до поля, работа была уже в разгаре. Вдоль грядок с бодрым рокотом двигались маленькие трехколесные «универсалы»: одни волокли за собой культиваторы, другие - окучники. Дехкане занимались подвозкой удобрений, пускали воду в нарезанные тракторами борозды, рыхлили кетменями землю, окучивали •хлопчатник.

Хлопок цвел… Поле было пестрым, розово-белым, и порозовевших цветов стало больше, чем два дня назад. Белые оставались только у верхушек кустов. Опавших мало, значит, мало будет пустоцвета. Хлопок цвел дружно, словно и не проносилась над этими полями песчаная буря. «Как хорошо, уверенно работают люди! - счастливо подымал Умурзак-ата. - Разве трудились бы так, если бы сомневались в своей правоте. И в правоте дочки! Это поле не превратилось бы в разноцветный ковер, если б мы были неправы! Народ всегда прав». Дехкане из звена Умурзак- ата повернули к нему головы. Поздоровавшись с ними издалека, старик махнул им рукой: продолжайте работать. Он не подошел к ним, опасаясь, что и они примутся уговаривать его лечь в постель. А накой он больной? Правда, левое плечо ноет, и голова кружится, и трудно дышать… Это, верно, от того, что он вчера целый день провалялся в постели. Отдых расслабляет, лечит работа. Умурзак-ата в годы гражданской войны был солдатом. Он помнит, как тяжело, совершив многокилометровый марш, подниматься после короткого привала с земли, снова трогаться в путь. Лучше шагать без передышки, вперед и вперед, к дальней, но непременной победе!..