Сильнее растворяясь в нас

Через два дня после Рождества, я собирала свои чемоданы ранним утром, когда родители вошли в мою спальню.

— Нужна какая-то помощь? — спросила мама.

— Нет, я справлюсь, спасибо.

Они сели на кровать после двадцатисекундного молчания, папа сказал: — Оливия, мы действительно рады, что ты приехала домой на Рождество.

Я стояла на коленях на полу, складывая одежду. Я посмотрела на них.

— Я тоже, — мне удалось произнести слова искренне, потому что я по-настоящему была рада, что приехала к ним домой на Рождество, но не по той причине, о которой они, вероятно, думали. Нет, я была рада, потому что поездка укрепила мою решимость отбросить какую-либо вину или стыд, который был у меня из-за выбора, что я приняла.

Мама передвинулась на кровати и села рядом со мной, положив руки на мои плечи.

— Мы просто хотим для тебя лучшего.

Я закончила складывать рубашки и добавила их к стопке другой одежды. Вздохнув, я сказала: — Мы проходили это так много раз. Это действительно изматывает.

— Нам ненавистно думать, что ты закончишь, как Кристал, — сказал папа.

Я ощутила ярость внезапно разгоревшуюся внутри меня. Я посмотрела на потолок, потом обратно на него.

— Правда? Сейчас вы сравниваете меня с Кристал? — Нет, — сказал папа, — это просто приме… — Это не просто пример, — прервала я. — Вы явно беспокоитесь об этом. И, к слову, о которой части? О наркотиках? О порно? О ее беременности? Мама выглядела шокировано.

— Да, — сказала я. — Она беременна. И это случилось не в ЛА. Это случилось прямо здесь, в этом добропорядочном, консервативном, нравственом нашем городке. Вы знаете, что в этом же городе жил мой бывший парень? Тот, который был в состоянии убить нас обеих с Кристал, если бы я не защитила себя? У вас, ребята, неправильное представление обо мне, о ЛА, о Максе…обо всем. Дайте покажу вам кое-что.

Я открыла боковой карман своего чемодана и вытащила детскую ложку Макса.

— Вот, — сказала я. — это его мать подарила мне на Рождество. И знаете почему? Потому что она сказала, что знает, что я единственная для Макса, и она хотела бы, чтобы у меня была эта ложка, когда мы поженимся и заведем ребенка, что-то что сохранено из его детства.

Моя мать была больше увлечена ложкой, чем отец. Может быть, просто не ожидаешь что мужчина, будет рассматривать что-то так увлеченно, как женщина. Не знаю. И, честно говоря, мне действительно плевать. Я придерживалась своей точки зрения, стояла жестко, давая им понять, что все под контролем.

Я сказала: — Последние несколько дней вы, ребята, дважды спросили меня о работе, и, казалось, нормально отнеслись к ней. Вообще-то, пап, ты даже, казался, впечатленным. Я могу справляться со своей личной жизнью, также как справляюсь с профессиональной. Я не беззащитная Оливия, как вы, ребята, думаете… или даже хотите, чтобы была такой.

— Мы не хотим, чтобы ты была какой-то другой, а не такой как хочешь быть, — сказала мама.

Я посмотрела на нее, мои глаза расширились.

— Тогда доверяйте мне. Поддерживайте меня. Вместе с этим все будет в порядке.

* * *

— Черт возьми, я скучал по тебе, Девушка мечты, — сказал Макс, когда взял меня в свои руки.

— Я заметила это, — сказала я. — Но, может, ты лучше успокоишь эту штуковину, пока мы не доберемся до дома.

Мы стояли на асфальте в аэропорту Боба Хоупа в Бербанке. Макс припарковался перед самолетом. Он крепко держал меня, и я могла ощутить его эрекцию, прижимающуюся ко мне.

— Мы можем вернуться в самолет, — сказала он. — Секс на взлетной полосе? — он взял мочку моего уха между губ, и я мягко простонала.

— Если ты так возбужден сейчас, может, это даже лучше, что мы доберемся до дома за час.

— Час. Так много времени занимает обычная поездка, — он повернулся и открыл мне дверь.

— Лучше пристегнись. Это будет самая быстрая поездка за твою жизнь.

По дороге домой, Макс спросил, как прошла моя поездка.

— Ох, как и ожидалось. И это бесило меня большую часть времени. Хотя прощание в аэропорту было печальным.

Я боролась со слезами, когда моя мама обнимала меня. Папа просто положил руку на мое плечо, пока мама и я обнимались. Я почувствовала то покалывающее ощущение в горле, которое всегда появлялась, когда я собиралась заплакать, но я сумела подавить его. Мама улыбалась сквозь слезы. Папа сделал свое лучшее усилие, чтобы передать то, что его беспокоило — губы сжаты в тонкую линию, голова немного наклонена в сторону, как будто говоря «Мне жаль», но, конечно же, он никогда бы не произнес эти слова.

Макс положил свою правую руку на мое бедро, пока его левая рука держала руль прямо.

Он сжал мою ногу слегка, но успокаивающее.

— Мне жаль.

— Я просто рада оказаться дома, — потом я помолчала. — Дом. Приятно говорить это.

* * *

Позже, когда мы лежали обнаженные в кровати, Макс сказал: — Спишь? Мои глаза были закрыты и я кивнула.

— Ммм хмм.

— Только пять часов.

— Я устала после поездки и после того, что мы только что делали, так что если я усну, то это отчасти будет твоей виной.

Я открыла глаза, когда почувствовала, что его тело сместилось. Он приподнялся на одной руке и сказал: — Мы все еще не обменялись подарками.