Сильнее Скотленд-Ярда

— М-да… Что касается близнецов — это всего лишь гипотеза; причём, довольно шаткая… Куда ты, Леон?

Гонзалес молча вышел.

Через пять минут он вошёл совершенно преображенным: его воротник был чист, но потёрт, ботинки были тщательно вычищены, но изобиловали заплатами, каблуки были скошены, но грубо подбиты резиновыми набойками.

— А, понял: сегодня ты снова изображаешь адвоката-неудачника! Ладно-ладно, я ни о чём не спрашиваю. Желаю успеха и передаю горячий привет Амелии Джонс!

Гонзалес нахмурился.

— Несчастная женщина, — пробормотал он.

— Ты чудесный человек, Леон, — улыбнулся Манфред. — Я завидую твоему умению обволакивать простую старую женщину романтическим флёром.

Леон накинул на плечи поношенное пальто.

— А из тебя никудышный циник, Джордж…

Тот маленький трактир, куда направлялся Гонзалес, находился в Дептфорде. Вечер выдался холодный и туманный. Улицы были пустынны. Мало народу оказалось и в трактире. В общем зале сидело не больше полдюжины гостей. Леон подошёл к стойке и заказал стакан красного вина.

К нему подошла пожилая женщина.

— Спасибо, что пришли, — тихо сказала она.

— Как обещал, миссис Джонс, — ответил Леон.

— Мистер Лукас, — продолжала она, обращаясь к Гонзалесу, известному а трактире под этим именем, — вы были так добры ко мне… Ваши советы очень помогли мне… Но в этот раз… я не знаю, как просить вас…

— Я к вашим услугам, миссис Джонс.

— Не смогли бы вы увидеться со мной завтра в половине девятого на вокзале? Я, разумеется, оплачу стоимость вашего билета, — поспешила добавить она, — я не могу допустить, чтобы вы тратились из-за меня… У меня накоплено немного…

— Мне сегодня тоже удалось немного заработать. Вы получили известие о муже?

— Я видела одного человека, только что выпущенного из тюрьмы…

Губы ее задрожали, а на глазах проступили слезы.

— Он исполнит свою угрозу, я знаю, — прошептала она, — но не это меня беспокоит…

— Что же?

— Вы всё узнаете завтра, если придёте на вокзал… я… очень прошу вас… А он… его через два месяца выпустят из тюрьмы и… он убьёт меня, я знаю… Я готова… Но не это меня волнует…

— Хорошо, — сказал Гонзалес. — Завтра в половине девятого я буду ждать вас на вокзале.

К удивлению Леона, миссис Джонс была одета почти нарядно. По крайней мере, в ней никак нельзя было признать простую уборщицу.

Они взяли билеты до Суиндона. В вагоне женщина почти всю дорогу молчала, односложно отвечая на редкие вопросы Гонзалеса.

В Ньюберри их поезд задержался, пропуская экскурсионный состав. В его окнах промелькнули оживлённые, смеющиеся личики детей.

— Я совсем забыл, что начались пасхальные каникулы, — сказал Леон.

В Суиндоне они вышли из вагона.

— Нам придётся немного подождать, — сказала миссис Джонс. — Я хотела бы…

В это время ещё один поезд подошёл к перрону. Женщина тут же оставила своего спутника и устремилась навстречу молоденькой девушке, на шапочке которой красовалась бело-розовая лента — отличительный знак одной из самых престижных школ Англии.

— О, миссис Джонс, как любезно с вашей стороны, что вы приехали встретить меня. Право, не стоило затрудняться. Я приехала бы и сама в Лондон, — прощебетала девушка, приветливо улыбаясь. — Ваш знакомый? О, я очень рада!

Она протянула руку Леону.

— Для меня было удовольствием приехать на встречу с вами, мисс Рэйчел! — голос миссис Джонс дрожал от сдерживаемого волнения. — Как идут ваши занятия?

— Отлично. Я получила награду!

— Это… прекрасно… Вы всегда… преуспевали во всем…

Девушка повернулась к Гонзалесу.

— Миссис Джонс раньше была моей воспитательницей. Она очень добра ко мне…

Амелия Джонс украдкой смахнула слезу.

— Как поживает ваш супруг? Он всё так же неприветлив?

— Нет… уже лучше… гораздо… Но порой с ним бывает нелегко…

— Я была бы рада возможности повидать его.

— О… но… когда-нибудь, мисс Рэйчел… Где вы намерены провести каникулы?

— Я поеду со своими подругами в Клифтон. Нас пригласила к себе Молли Уоркер, дочь сэра Джорджа Уоркера… Но… мне пора… Я вам очень признательна, миссис Джонс.

Девушка наскоро попрощалась и вошла в вагон.

Лицо миссис Джонс мгновенно осунулось, увяло, и она стала ещё бледнее.

— Я больше никогда не увижу её, — прошептала женщина.

Леон взял её за руку.

— Вы очень любите эту девушку…

— Это моя дочь…

На обратном пути в Лондон они заняли отдельное купе, и миссис Джонс рассказала историю своих страданий.

— Рэйчел было всего два года, когда её отец вторично попал в тюрьму. Он всегда имел преступные наклонности, и полиция, мне кажется, следила за ним чуть ли не с детства. Выходя за него замуж, я ничего об этом не знала…

Я служила нянькой в одном богатом доме. Он этот дом ограбил. Меня, конечно, уволили за то, что я, будто бы, специально оставила незапертой дверь…