Сильнее смерти

О л ь г а  Я к о в л е в н а. Да. Муж в армии. Четверо детей — не смогла уехать… Приняла меня как родную… А двадцать девятого сентября приказ: явиться на Соломенку. Геня одела всех четверых… Пошла… Потом возвратилась. Отдала мне маленького: «Спаси хоть его…» Утром — стук. Входит новый хозяин дома. Вебер.

К а т я. Вебер?!

О л ь г а  Я к о в л е в н а. Да… Бывший завхоз вашей школы. С полицаями. «Вот четвертый. Берите его!» — «Куда? Он ходить еще не умеет». — «Тогда сама его неси». Понесла…

К а т я. На Соломенку?

О л ь г а  Я к о в л е в н а. По улице Мельника. Рядом — тысячи людей…

К а т я. Не нужно, Ольга Яковлевна…

О л ь г а  Я к о в л е в н а. Бабий Яр… Очнулась ночью… Выползла…

Голос диктора: «Продолжаем нашу передачу. Хорошо взятый одиннадцатиметровый удар вряд ли спасет киевлян от поражения. Не спасет их и то, что на поле вышел Левченко, лучший нападающий, изрядно покалечивший себя в первой половине игры. Вокруг него собралась вся команда. Судья, благосклонно относящийся к киевской команде, разрешает им эту минутную передышку. Но вот свисток! Пошла двадцатая минута… Тигры всей командой ринулись в атаку! Блестяще! Подобно урагану, они пробиваются к воротам киевлян! Пушечный удар по воротам! Гол?! (Разочарованно.) Вратарь отбивает мяч… Защитник подхватывает его и передает… Олегу Левченко. Он стоит далеко: трет разбитые ноги… (Изумленно.) Левченко берет мяч… Хромая, движется вперед… Но ему навстречу бежит сам Генрих Юнге! Что это?! Левченко рванулся в сторону… Обвел Юнге… Остался один на один с вратарем… (Засмеялся.) А ударить по воротам у него нет сил… Вратарь бросается на него!»

Страшный шум, крики.

К а т я. Они совсем искалечат Олега.

Радио умолкает. Вбегает  Ш у р и к.

Ш у р и к. Урра! Олег Николаевич перебросил мяч через вратаря и вместе с мячом — в ворота! Один — ноль! Бьем фашистов! (Убегает.)

О л ь г а  Я к о в л е в н а. Катя, что теперь будет с Олегом?!

К а т я (с отчаянием). И мы не можем сейчас им помочь. Нас предупредили: никаких действий на стадионе. Фашисты воспользуются любым случаем, чтобы перестрелять всех зрителей.

О л ь г а  Я к о в л е в н а. Олег… (Вышла в коридор.) Вот он!

Ольга Яковлевна бежит по коридору. Катя — за ней. Короткая пауза. Затем они появляются с  О л е г о м, которого поддерживает  К о л о м и е ц. Бинты у Олега разорваны, поверх бинтов кровь. Входят в комнату.

К о л о м и е ц. Будьте любезны, помогите уложить его. Вот так…

О л ь г а  Я к о в л е в н а. Олегушка…

К о л о м и е ц. Вы кем ему изволите приходиться? Бабушкой?

О л ь г а  Я к о в л е в н а. Олегушка, сыночек…

К о л о м и е ц. Ваш сын? Гордитесь им, дорогая. (Склонился над Олегом.)

К а т я. А может быть… (Выбегает в коридор. Останавливается.)

Быстро входят  К р а у з е  и  Г р е т а.

Г р е т а. Он здесь?

К а т я. Здесь, Греточка, здесь.

Г р е т а. Какой подлец! (Тащит Катю за собой в комнату.) Что сейчас будет!

К р а у з е (Ольге Яковлевне). Пошла вон, старая ворона!

О л ь г а  Я к о в л е в н а. Никуда не уйду. Это мой сын.

К р а у з е. Сын? (Коломийцу.) А ты кто?

Коломиец повернулся к нему.

Опять ты здесь, номер…

К о л о м и е ц. Не номер! Извольте запомнить: Никита Коломиец. Доктор медицины. Заведующий кафедрой нейрохирургии Киевского медицинского института.

Г р е т а (сжимая Кате руку). Мне страшно! Будто не мы хозяева города, а они…

На пороге  Э б е р г а р д.

К р а у з е. Смирно! Гер генерал…

Эбергард отстраняет его. Входит, смотрит на Олега.

Олег лежит с закрытыми глазами.

Э б е р г а р д. Глаза!