Сильнее времени (СИ)

Была уже середина дня, когда за косогором и узкой полоской леса на нем открылся вдруг покатый заснеженный холм, на вершине которого стоял выкрашенный в белый цвет барский дом в два этажа. Слева к дому примостился гостевой флигель. Перед домом блестел замёрзшим льдом искусственный пруд. Подъездная аллея, обсаженная дубками, вела мимо озерца прямо к центру здания, где находилось просторное крытое крыльцо, обрамленное колоннами в классическом стиле.

Увидав знакомый до боли пейзаж, у Аси сжалось сердце. Столько лет она не была в родном гнезде. Находясь в будущем, образ родного дома, где прошло ее детство, постепенно тускнел, стираясь из памяти. И от того, тем более щемило сердце, тем радостнее было вернуться домой. Девушка чуть не подпрыгивала, разглядывая в окошко экипажа родную сторонку. Гнездилов, наблюдавший за ее искренней радостью от возвращения в отчий дом, вдруг почувствовал укол совести – сколько лет он сам не был дома в имении батюшки под Тверью? Писал отцу регулярно, высылал денег, но доехать все было не досуг. Как только обвенчаются с Натали, обязательно отвезет ее домой, решил сыщик.

Возок остановился у занесенного снегом крыльца. Из людской высыпали слуги, всматриваясь, кого это принесло в их отдаленное имение? А потом дверь отворилась и на улицу в одном шлафроке вышел высокий старик с военной выправкой. Выправку эту сразу же признал Гнездилов. Ветер дул мужчине в лицо, растрепывая бывшие когда-то русыми кудри. Пожилой господин запахнул посильнее халат и снял с носа очки, в которых он, по-видимому, только что читал газету. Удивление промелькнуло на его лице, а потом оно сменилось настоящей живой радостью. То был сам граф Алексей Георгиевич Терепов.

Глава 32. Все тайное становится явным

Липецкая область, г. N., наши дни

Аня судорожно всматривалась в заметку, напечатанную на титульном листе ежедневной петербургской газеты прошлого столетия и никак не могла поверить в то, что говорилось в ней. Строчки плыли перед глазами, содержимое навсегда врезалось в память.

«Срочная новость!

Вчера въ полдень на перес?ченіи набережной р?ки Фонтанки и Лештукова моста прогрем?лъ страшный взрывъ. Террористы устроили актъ противъ Министра Внутреннихъ д?лъ, графа Павла Андреевича Ильинскаго. По печальной случайности въ моментъ взрыва рядомъ находился его сынъ, подполковникъ Петербургской сыскной полиціи Николай Павловичъ. Оба они пострадали отъ разрыва. Ведется сл?дствіе!»

Рой мыслей кружил в голове, путаясь и сбиваясь. Не может быть! Этого просто не может быть! Он же обещал! Она поверила Цыгану, согласилась на сделку, отдала кольцо ради Николая. Как же так? Почему он нарушил слово? Почему все-таки устроил взрыв?

Сердце ее словно схватил кто-то когтистой лапой, сжал сильно-сильно, так что невозможно было сделать даже вдоха. Почему же она поверила этому разбойнику? Почему ей казалось, что Цыган не обманет? Она могла быть там с Николя, предупредить его о трагедии, а она поверила негодяю, который ненавидел всех вокруг. Какая же дура! А теперь? Она может только читать о случившемся заметку в столетней газете, бесстрастную запись об ужасающей трагедии, которая случилась с ним? Руки у Ани затряслись, слезы срывались и падали на вековой артефакт. Что делать? Куда бежать? Как изменить прошлое? Никак! Никак она не сможет изменить того, что случилось только лишь по ее глупости.

В каком-то беспамятстве Аня накинула пуховик, схватила только что прочитанную газету и, закрыв лавку на свой ключ, понеслась домой. Дома, не раздеваясь рухнула на кровать и зарыдала, что есть мочи. Сколько времени прошло, Аня не уследила, просто лежала ничком на постели и плакала навзрыд.

- А что это у нас открыто? – Спросила вдруг откуда-то из прихожей мама. – Анька, ты уже вернулась с работы?

Наталья Григорьевна вошла в Анину комнатку прямо с тяжелеными пакетами, не снимая пальто. Снег искрился на ее пушистом меховом воротнике, от тепла снежинки таяли, оставляя на ворсе капли воды.

- Что случилось? – Мама испуганно уставилась на рыдающую Аню.

- Мама! Мамочка, я одна виновата! Я все испортила! Это из-за меня все случилось! – Захлебываясь слезами, твердила Анька.

Наталья Григорьевна поставила сумки у двери и подошла к рыдающей дочери, с которой творилась форменная истерика.

- Аня, ну-ка прекрати реветь! Объясни, что случилось?