Сильное лекарство

Джона позволил себе отстраниться — не уплыть, как во время расстройства... просто... задуматься — пока раздавалась речь. Исход не был отличным. Многие тела так и не нашли из-за того, как Ангус всё спланировал, и семьи предполагаемых жертв могли не получить приглашение. Джона особо не знал, как всё это работает.

Кэмерон мягко толкнул его локтем, и Джона открыл глаза и увидел, что члены комиссии оглядывают зал. Больше никто не говорил. «Это всё. Они закроют дело... либо сейчас, либо никогда. Если Ангус выйдет, сможешь ли ты с этим жить?»

Сэм начал вставать — очевидно, готовый свидетельствовать сам, даже если Джона не мог — но Джона остановил его, положив ладонь ему на руку. В его ушах стучала кровь, когда он встал и пошёл по ряду к проходу. Прежде чем он понял, он уже стоял перед микрофоном, абсолютно не представляя, что говорить.

Женщина, член комиссии, сжалилась над ним.

— Возможно, вы хотели бы назвать своё имя, для записи?

Джона прочистил горло, пытаясь заговорить, и вышел только хрип. Он откашлялся и попробовал ещё раз.

— Эм... Меня зовут Джона. Ну, моё полное имя, как произнесла бы его моя мать, это Жонас Анджелито Рэдли-Мелендез. Ангус был... является моим отцом.

Когда дальше не последовало никаких слов, женщина подтолкнула его снова.

— Вы пришли высказаться в пользу отца?

Джона выдохнул скрипучий, безрадостный смешок. Его зубы стучали от того, что хотели произнести его губы. Ангус не достанет его. Он под арестом. И там и останется.

— Нет, мэм. Я здесь, чтобы убедиться, что он останется под замком до конца своей жизни.

Среди наблюдателей прошлось бормотание, наряду с парой ошеломлённых вздохов. Джона полагал, что они поражены не тем, что кто-то хочет, чтобы Ангус остался в тюрьме, а просто тем, что его собственная семьи свидетельствует против него. Но кто знал?

— Тогда продолжайте, — сказала женщина, возможно, начиная терять терпение с Джона.

Нужно было идти до конца. Джона должен был либо сделать дело, либо уйти. Затем, чудесным образом, слова просто нахлынули на него... своеобразным ледоколом.

— Один друг познакомил меня с мюзиклом «Отверженные», и с тех пор я не могу выкинуть из головы слова Шёнберга, которые так идеальное описывают мой опыт: «Мне снился сон, что моя жизнь будет совсем не такой, как этот ад, в котором я живу, совсем не такой, какой казалась. Теперь жизнь погубила этот сон, который мне снился». Это отчасти мелодраматично, я знаю. Простите меня, я писатель, — Джона остановился на несколько смешков. — Видите ли, Ангус Рэдли меня не убил, но он забрал мою жизнь, — он бросил взгляд на Кэмерона, который ободряюще ему улыбнулся. Он не станет смотреть в глаза никому другому, особенно Ангусу.

— Мне было четыре или пять... Никто не говорил со мной достаточно долго, чтобы рассказать подробности. В любом случае, мои родители были в разводе, мама получила полную опеку, и мы жили одни в её доме в Фолли-Крик, Северная Каролина. Однажды приехал мой отец, когда мама решила сбегать в магазин. Я не должен был ни с кем говорить или открыть дверь, но это был папа. Он убедил меня съездить за мороженым, оно оказалось с наркотиками. Он запихнул меня в фургон и отвёз в свой дом в Западной Вирджинии. Меня оставили жить в подвале — он вёл себя так, будто это была какая-то роскошная квартира — но мне было велено никогда не подниматься наверх без него. Я всё ещё был в замешательстве и был таким маленьким, что не особо понимал, что происходит, пока не прошло много времени. Что он собирался держать меня там... неопределённое количество времени.

Слова Джона оборвались, когда этот подвал попытался затянуть его обратно в воспоминания. Он был уверен, что если допустит это, то может никогда больше не вернуться. Не тогда, когда Ангус находился в зале вместе с ним. Он дышал слишком быстро, и гадкий холодный пот пропитывал его рубашку под пиджаком. «Не падай в обморок».

— Иногда он меня кормил. Иногда забывал. Иногда... он был занят своими гостями. Мне... — он бросил взгляд туда, где собрались семьи жертв. — Мне жаль.

Одна из присутствующих кивнула, так что Джона принял этот как знак продолжить.

— Что бы он ни делал с людьми наверху... Ну, я видел мало происходящего, но слышал много... даже чувствовал запах. И он много хвастался мне между убийствами — так я узнал, как он избавлялся от... тел. Но я опережаю события.

Джона сглотнул и сделал глубокий вдох.

— Он бросал их вниз, ко мне, когда заканчивал или когда решал дать им время восстановиться, прежде чем начинал действовать снова. Я видел... Я видел. Когда он заканчивал, он практически всегда вырезал им глаза. Так что они меня не могли видеть, а я их мог. Я сбился со счёта.

— И вы послужили инструментом в поимке мистера Рэдли-старшего, верно, мистер Рэдли? — спросила член комиссии.

— Джона, пожалуйста.

Она кивнула.