Сильные

Колыбели были пусты. Вернее, они были полны-полнехоньки: радужная слизь до краев. Лежать в такой – бр-р-р! Я бы, наверное, сдох от омерзения.

– Будешь возвращаться, – старуха приплясывала на месте. Так пляшет малыш, которому страсть как хочется по малой нужде, но он не может отойти, – представляй, что всё тебе враг. Всё-всё, что вокруг.

– Зачем?

– Река – враг. Скалы – враг. Понял?

– Зачем?!

– Хочешь легкого пути? Скатерти-дорожки? Слушайся нянюшку, я плохого не посоветую.

– А если…

– Убирайся! Вон отсюда!

Ее лицо вытянулось, обретая сходство с ящеричьей мордой. Ну, я и дал деру. А что? Брата здесь нет, нечего и ждать.

– Еда! – рявкнули вслед. – Еду оставь! Обещал!

Котомку я сбросил, не оборачиваясь.

5. Брат бьет брата

Это уже вечер?

Или тучи небо затянули, тьму прежде срока нагоняют?

В прорехах туч исправно крутился серо-стальной обод. Солнце спряталось, тени смазались. Сколько меня не было в Среднем мире? В Елю-Чёркёчёх, по-моему, всё время одно время: никакущее. Совсем я запутался. Хорошо еще, не заблудился: вон она, Кузня.

Я придержал шаг. А до того несся – куда там! «Будешь возвращаться, представляй, что всё тебе враг. Всё-всё, что вокруг.» Умная старуха, даром что ящерица! Я поначалу растерялся: кого врагом считать? Почему так путь легче? А как к речке-горючке спустился, мне вдруг обидно стало – ужас! Лез, падал, страдал зазря… Злой я стал, сердитый – на себя, на речку эту, на всю бездну снизу доверху. Через огонь смаху перескочил, без разбега. И не страшно было ни капельки! Про веревку даже не вспомнил: без нее вскарабкался. Взлетел, как на крыльях! Стена гладкая? Плохая стена! Очень плохая! Я тебя – кулаком! Бац! Вот, кусок отломался. Можно ногу поставить. Бац! Обломки – градом. Пальцами возьму – дырища. Боотур лезет, боотур из боотуров! Что ты мне, Бездна Смерти? Да я тебя по камешкам разнесу!

Вот так! Так! И еще так!

Раз, и я наверху. Злой, радостный. Хорошо быть сильным! К Кузне шел – сопки мимо зайчиками шмыгали. Будто не иду я, а на коне несусь во весь опор. Про Кузню подумал – мол, скоро доберусь! – мастера Кытая вспомнил. А следом – меч, что я у кузнеца одолжил. Меч-то я сломал! Бросил в Елю-Чёркёчёх, вместе с ножнами. Как теперь мастеру в глаза смотреть? Как оправдываться? Хорош Юрюн Уолан, сын Закона-Владыки! Слова не держит!

Стыдно-то как…

От стыда я усох и пошел медленней. Побрел, скажем прямо. Потащился. С чем спешить, с победой, что ли? Брата не нашел, меч потерял, одни убытки… Может, кузнецу свой батас отдать? Тот, который из меня вместе с доспехом вылезает? Нет, это ж вроде руки или ноги – поди отдай! Значит, надо другой меч найти, взамен. Найти, отдать, попросить прощения…

Все равно стыдно! Уши дымятся. Речка-печка – во мне она течет, жаром наружу пышет. Иду, камни сапогом пинаю. Вот, гляну я вперед, а там Кытай Бахсы: «Где мой любимый меч, Юрюн Уолан? Где мое заветное сокровище? Отвечай!» Разумеется, едва я об этом подумал, сразу вперед и посмотрел. Судьба у меня такая. Как подумаю: «Не надо бы этого делать!» – тут же сделаю.

Кузня была рядом, но мастер Кытай не караулил во дворе. Делать ему нечего, меня поджидать! Вместо кузнеца меня ждал конь. Скучая у коновязи, он пританцовывал на тонких ногах и рыл копытом землю.

Знаете, коней я навидался всяких. Гнедых, вороных, пегих. Тех, что на мясо режут; тех, на которых ездят. Приземистых мохноножек, боотурских здоровяков. Но такого увидел впервые. Высокий, стройный, мышцы под шкурой играют. Бабки точеные, глаза умные… Хватит! Не буду я его вам описывать. Это как любовь – объяснишь словами, за что и как, а любовь хвостом вильнула и сбежала. Я только скажу, что конь был белый.

Молоко? Снег? Нет, мотылек.

Я глядел на коня, как завороженный. Подходил ближе, спотыкался, бормотал всякую ласковую ерунду. Конь в свою очередь рассматривал меня – без особого, скажем прямо, восторга. Я осторожно протянул руку, и он сменил гнев на милость. Фыркнул, дернул ухом, потянулся мордой навстречу. Жаль, угостить тебя нечем, красавец. Будем гладить, похлопывать да рассказывать тебе, какой ты замечательный. И не смейтесь! Скажете, конь и есть конь, что он понимает? А вы сами, вы много понимаете?!

– Нравится?

Я обернулся. У колодца стоял мой брат Мюльдюн. Ну конечно, Мюльдюн. Кони не спрашивают у людей, нравятся они им или нет. Это всем известно.

– Очень! Ты давно вернулся?

Меня бросило в холодный пот. Вдруг он уже обыскался беглеца?!

– Сейчас, – поразмыслив, брат добавил: – Пригнал.

О чем это он? Растерявшись, я заговорил как Мюльдюн: по слову за раз.

– Кого?

– Коня.

– Этого?

– Угу.

– Зачем?

– Тебе.

– Мне?!!

Нет, долго разговаривать, как Мюльдюн, я не могу.

– Так это мой конь?

– Угу.

Конь потерся мордой о мое плечо. Подтвердил: да, твой. Но я всё не мог поверить.

– Честно?! Ты не шутишь?!

Мюльдюн насупился: я? нашел шутника!

– Ты – самый лучший брат на свете! Ты вообще самый лучший! Спасибо! Где ты его раздобыл?!

Мюльдюн оттаял, перестал хмуриться:

– На небе.

– На нашем?

– Нет.

Да какая разница! Главное, конь – мой! Я привстал на цыпочки, от избытка чувств обнял коня за шею.