Сильные женщины. Их боялись мужчины

— Наверное, все же я была больше виновата: что-то мне не понравилось, и я налетела на него коршуном. Дети были маленькие и не помнят, как я на полу распласталась. Да и Вася потом ничего не помнил, так он говорил.

— Мне кажется, что свое творчество он питал из реальных событий. Значит, в его рассказах, романах и сценариях часть и вашей жизни. Ему как цепкому художнику все шло в руку, в дело, точно лыко в строку.

— Это точно. Перечитывая сегодня его книги, я и вправду узнаю многое из того, что было с нами. Помню такой эпизод. Вася лежал в больнице, и я в одиночестве позвонила поболтать Жанне Болотовой и Коле Губенко — мы с ними дружили, учились вместе. Жанна из дипломатической семьи, и жили они побогаче нас с Васей. Вот она и говорит: «Лидка, такие в Гуме норковые шубы продаются. Тебе нужна именно такая шуба. Пусть Вася сделает тебе подарок за «Калину красную». «Да в больнице он», — говорю Жанне. — «Езжай и уговаривай». Поехала. Вася был вроде бы в хорошем настроении, и я решила признаться ему в своем желании. Надо сказать, что я весьма скромна в своих женских потребностях. Хотя бы потому, что особых денег на дорогие покупки не было. Первые три года нашей жизни я носила всего-то пару ситцевых платьев, одно — на мне, другое — в стирке. Ни он, ни я не гнались за роскошью. «Сколько же стоит эта шуба?» — заговорщически спрашивает муж. — «Жанна говорит, что две тысячи». Вася почти в ужасе: «Сколько?» Этот эпизод вошел потом в рассказ под названием «Ночью в бойлерной». Встает с постели, возбужденный, прихорашивается. «Поехали». — «Куда?» — «К телеграфу, там в сберкассе у меня деньги». Звоню Жанне: как же сбежать из больницы. А она: «Иди к врачу, разрешит — все-таки Шукшин». Хочу сказать, что о такой дорогой шубе тогда я и мечтать не могла. Это сейчас на каждом втором прохожем что-то особое. Сначала поехали в ГУМ, посмотрели, выбрали, примерили — все хорошо. Попросили на полчаса отложить товар. Поехали, сняли деньги, мы с Жанной — снова в шубную секцию. А Вася в машине остался. Приношу покупку, расцеловала мужа, а ему не терпится посмотреть на нее, развернуть. Гляжу, а он уголочек от упаковки освободил и чего-то там копошится. «Чего ты все выдергиваешь», — говорю. А Вася в ответ: «Брак тебе подсунули. Выдираю белые волоски из норки». «Какой брак? — говорю. — Много ты понимаешь, наоборот: чем больше у норки белых ворсинок, тем она качественнее». Приехала, надела, чувствую, что шуба Васе тоже по мозгам ударила. Впечатлила. Радовался он, как ребенок: «Ну да ладно, может, ты еще чего-то там приметила?» Я удивилась, но не растерялась и говорю: «Накидка подходящая продается». А он: «Так чего не купила, надо было и ее брать». Вынимает деньги: «Иди, покупай. На генеральшу будешь похожа». Я смеюсь, что я и так жена генерала, литературного. Надо сказать, я всегда забывала, что я актриса. Невысоко себя ставила. Вот жена писателя — это да. И тут Вася, совсем уж разойдясь, вдруг размышлять стал: «Ну теперь и мне надо дубленку купить». А по тем временам, если дубленка на плечах — значит мужик не хухры-мухры. Снова звоню Жанне, а она в ответ: «Мы тут Коке (Коле, значит) дубленку купили, но он ее два раза надел и другую хочет». Я вцепилась: привози, примерим на Васю. Вася приезжает снова со съемок, примеряет. Обнова сидит на нем идеально, таким он красивым смотрелся, элегантным, все перед зеркалом крутился. Потом эти жесты он перенесет в «Калину красную», когда в халате играл в сцене «Бардельеро». Но меня потрясла фраза, которую он тогда произнес: «Достоевский не пророк». Я эту фразу записала, но смысла ее до конца понять не могу и сейчас.

— Да, вкусный эпизод. Действительно, будто бы готовый сюжетец для веселого рассказа. А расскажите, Лидия Николаевна, как однажды вам, беременной, пришлось на себе тащить на пятый этаж пьяного мужа — лифт не работал.