Силовое предпринимательство XXI век

Быть объектом правления — это когда за тобой следят, шпионят, тебя инспектируют, направляют, держат в рамках закона, присваивают номера, регулируют, записывают, индоктринируют, наставляют, контролируют, проверяют, пересчитывают, оценивают, подвергают цензуре, командуют, — и делают все это существа, у которых нет на то ни права, ни мудрости, ни добродетели. Быть объектом правления означает, что при каждой операции, каждой трансакции тебя регистрируют, считают, облагают налогами, ставят на тебе штамп, замеряют, нумеруют, оценивают, выдают лицензию, уполномочивают, убеждают, останавливают, запрещают, исправляют, наказывают. Это означает, что под предлогом общественной пользы и во имя общего интереса тебя облагают налогами, муштруют, обдирают как липку, эксплуатируют, монополизируют, обкрадывают, обременяют податями, обманывают, грабят; затем при малейшем сопротивлении, при первой же жалобе тебя подавляют, облагают штрафом, поносят, изводят, загоняют как зверя, нападают, бьют дубинками, разоружают, связывают, душат, сажают за решетку, судят, осуждают, расстреливают, депортируют, приносят в жертву, продают, предают; и в довершение всего насмехаются, издеваются, осмеивают, оскорбляют, обесчещивают. Вот что такое правительство, вот что такое его правосудие, вот что такое его мораль.[28]

Как и в случае с монополией силы, создание фискальной монополии на практике требовало гораздо большего, чем просто организации определенного центрального аппарата. В своей книге Джеймс Скотт описывает повседневные практики, конституирующие налоговое государство (fiscal state). Столь различные новшества, как введение фамилий и городское планирование, были частью государственной стратегии, нацеленной на создание более четкой инфраструктуры, что, в свою очередь, помогало идентифицировать и найти каждого отдельного налогоплательщика. Однако тот факт, что массовые народные выступления стали редкостью, не означает отсутствия сопротивления, поскольку, как показывает Скотт, борьба была успешно переведена в сферу повседневной практики, где крупные государственные проекты зачастую терпели неудачу.[29]

Борьба за легитимацию регулярной налоговой системы была важнейшей составляющей перехода от патримониального к современному бюрократическому государству.[30] Рано или поздно данный переход произошел в большинстве государств. Частная монополия силы, дававшая победившему правителю возможность контролировать значительные ресурсы, одновременно создавала практическую проблему эффективного управления ими. Изначально государство являлось не более чем организационным решением данной проблемы. Государственный аппарат, которым сначала был просто королевский двор (и как частное место жительства, и как публичное пространство), постепенно расширялся и превращался в систему функционально дифференцированных органов, управляемых представителями государства. По мере того как государственное управление отделялось от королевского двора и становилось функцией иерархически организованного профессионального аппарата, государство превращалось в отдельную институционализированную сферу, обслуживавшую публичные,т. е. общественные интересы. Элиас называет это переходом от частной монополии к общественной.

ГОСУДАРСТВО И БАНДИТ — ЕСТЬ ЛИ РАЗЛИЧИЯ?

Реалистическое описание процесса формирования государства как силовой конкуренции охранных ассоциаций за установление контроля над источниками дохода, а также само положение о том, что о основе политической власти лежит принуждение, ведут к непростому концептуальному вопросу: насколько адекватно утверждение о том, что государство представляет собой хорошо организованный охранный рэкет? Есть ли различия между бандитом и государством? если есть, то в чем они состоят?

Критика государства как организованного вымогательства известна давно. Еще Блаженный Августин высказался по этому поводу: «Если убрать понятие справедливости, то что такое королевства, как не грабежи большего масштаба?»[31]

Вспомним, что исходным пунктом упоминавшейся выше теории политического сообщества Вебера была группа «организованных мародеров», которые постепенно встраивались в территориальное сообщество, ограничивая использование силы и направляя ее вовне при поддержке сообщества и в его интересах. Для анализа политико-экономических оснований государства Манкур Олсон использовал термин «стационарный бандит». Исследования по истории формирования государств привели Чарлза Тилли к радикальному тезису: «Если охранный рэкет представляет собой наиболее гладкую форму организованной преступности, то ведение войны и строительство государства, которые суть тот же охранный рэкет, только обладающий преимуществом легитимности, можно квалифицировать как главные примеры организованной преступности».[32]