Силовой вариант ч. 1(СИ)

Суваев вымученно улыбнулся.

— Съел что-то не то, Владимир Васильевич.

Штурман, Долмин, расхохотался.

— Афган, самое место на толчке сидеть, да…

Микроавтобус подкатил к БТРу, тот. Через несколько минут, выбросив из труб клубы вонючего дыма, тронулся. Завоняло и в салоне.

— Фу… Мехмед, ты что, нормально ехать не можешь? Завонял всю машину… фу…

— Прости, рафик…

Понятное дело — к БТР жмется на случай обстрела…

Покатилась перед глазами серая лента дороги, пыль и до сих пор не до конца убранные горелые машины на обочинах. Дорога, спешно восстановленная после войны — она вела к посольствам и к аэропорту. Стоящие на обочине бронетранспортеры, новомодные угрюмые «черепашки» — так называли машины с высоким бронекузовом на шасси Урала.

И. конечно же, афганцы. Такси, частные машины, много мотоциклов. Торговцы прямо у стратегической, охраняемой советскими войсками дороги — предлагают ворованный бензин, шины, запчасти и всякую всячину…

Долмин как раз рассказывал про очередную кассету.

— … вот это дела. Ты прикинь, они на него всей толпой, человек десять, не меньше! А он их — раз! Раз!

— Кино, чего же ты хочешь…

— Не… У меня пацан в какую-то качалку ходит. Там сэнсей хороший, он показ делал. Троих за минуту положил.

— И сколько?

— Да ерунда. Сорок в месяц — много что ли? Зато малец — без дела по улице не шлындает.

— Смотри… говорят, в Казани банду взяли… такие же каратисты.

— Не… мой не пойдет. Запорю.

Как раз в это самое время младший Долмин и еще несколько таких же каратистов — рекетировали торговца тюльпанами, некоего Ашум-задэ. Это был первый опыт их рэкета… первый опыт превращения их группы в маленькую, сплоченную бандочку. Стремительно нарастающее с начала восьмидесятых общее отчуждение в обществе заставляло сбиваться как раз в такие вот маленькие группы, отделяясь от большого, общего. Правда больше не означала силу — силу означал кулак. Этого тоже до поры не видели…

Кабульские такси, регулировщик в бронированной будке, сделанной из подбитого бронетранспортера, заунывный напев муэдзина, плывущий над старым городом — время намаза. На улицах — типичные местные широкие штаны и безрукавки сочетаются с джинсами и местной, внешне малопримечательной, но отлично маскирующей практически на любой поверхности формой, которую местные шили для советского спецназа. Автобусы, троллейбусы — когда то говорили, что если в городе работает трамвай, значит, здесь есть советская власть. И тут же, как напоминание о войне и терроре — угловатые, раскрашенные в камуфляж бронемашины, солдаты в новых шлемах, напоминающих мотоциклетные, настороженные, смотрящие по сторонам. Когда они даже просто стоят и разговаривают — обязательно встают так, чтобы держать под контролем все стороны света. И в нескольких метрах от этого — манящий запах плова из чайханы, бачи, гордые тем что они не босоноги, а в дешевых кроссовках, зазывающие покупателей, синяя и серая Джинса — так обычно одеваются советники и специалисты, выходя в город. Заветная Монтана — дембельнувшийся после Афгана парень в джинсовой паре — король любой дискотеки…

Прокатились по Майванду — главной улице города. Порядок уже навели, но до сих пор, как выбитые зубы — разрушенные дома, опаленные адским пламенем Шмелей черные глазницы окон. Основные силы пакистанцев сюда не дошли, но бои шли страшные, буквально за каждый дом. Но здесь же — что-то весело кричащие друг другу строители, весело пыхтящий, изношенный ЗИЛ, [126]потемневшие от работы, сухие руки, проворно укладывающие кирпич. Страна ведь была социалистической, с социалистическим выбором — и значит, она строилась, а бывший враг афганского народа, товарищ Ахмад Шах по прозвищу Масуд объезжал стройки и обещал посадить вороватых строителей в зиндан. Бывает и так…