Силуэты разведки

— Мне хотелось быть юристом, но поступить в университет не было возможности: заслуг никаких, да и поддержки тоже никакой. Отец умер, мать — тоже, я жил у бабушки. И мне пришлось как-то устраивать свою судьбу. У меня был знакомый парень, работающий в НКВД. Он сообщил на своей работе, что у меня есть желание работать в органах. Меня пригласили в отдел кадров, где я заполнил анкеты, прошел собеседование. Потом, как я узнал позже, меня какое-то время проверяли. И только, спустя пару месяцев, решили временно принять в охрану. Месяца три я проработал в бюро пропусков Совета Министров, потом меня перевели на дачу Хрущева в Святошино. Работал я там и каждый месяц писал рапорт о переводе на оперативную работу.

— Хрущева видели?

— Конечно. Но дело в том, что дача в Святошино — она не была главной, и Хрущев приезжал туда изредка.

Вскоре меня перевели на оперативную работу. А в 1951 году послали на учебу в Ленинградскую спецшколу. Закончив ее, вернулся в Киев, начал работать. В 1954 году образовался КГБ. В том же году приезжает из Москвы один очень высокопоставленный полковник. Как я узнал позже, он присматривался к сотрудникам на предмет из будущей работы в разведке. Побеседовал со мной. На собрании управления он заявил: «Ребята, учитесь! Наступает такое время, что вскоре в органах госбезопасности будут работать только люди с высшим образованием».

Спустя пару дней я прозондировал у своего начальства возможность дальнейшей учебы. «Нет, что ты! Надо работать!» Но мысли об учебе я не оставлял. Вскоре пришел к зам. начальнику отдела и откровенно ему сказал, что хочу учиться, а начальство — против. «Иди и учись, — говорит этот полковник, — а здесь, на службе — молчи». Я сдал экзамены на заочное отделение юридического факультета Киевского университета. Поступил.

— Наверное, это было очень непросто — работать и тайно от большого начальства еще и учиться?

— Да, в то время рабочий день в нашей службе выглядел так: с 10 до 17, с 17 до 21 — перерыв, потом еще с 21 до часа ночи — снова рабочее время. И вот этот служебный график приходилось совмещать с учебой. Мой непосредственный начальник меня поддерживал. Если вышестоящее начальство интересовалось, где я, в то время, когда я был на лекциях, начальник говорил, что я на работе в городе. Жил я тогда на Святошино, в одной комнате, без канализации. По воскресеньям писал контрольные, курсовые. И вот таким образом несколько лет учился.

А наш начальник управления был с семиклассным образованием. Очень неприятный тип. Мурло. К сотрудникам относился наплевательски. Как барин. Ему я не рискнул открыться, когда решил легализовать свою учебу. Пошел к заместителю председателя. Все ему рассказал. Сообщил, что то время, когда ухожу на лекции, ежедневно отрабатываю во время обеденного перерыва. Этот заместитель тут же, при мне, позвонил начальнику управления и обо всем рассказал. А мне сказал: «Иди!»

На следующем же партийном собрании мне устроили разнос. «Самый умный, что ли?» — говорили некоторые коллеги. Но тут встает один пожилой человек, начальник отделения, образованный, интеллигентный, и говорит: «У кого-нибудь есть к нему претензии по работе?» «Нет», — говорят. «Как он работает?» — «Хорошо». «Так, простите, — говорит, — почему же вы его распекаете? — его поощрить надо, что он проявил инициативу и начал учиться».

Выступила в мою поддержку еще одна женщина, она таким же образом училась в консерватории. Словом, спустили все это на тормозах. И в 1958 году я закончил университет.

— Наличие высшего образования помогло вам попасть в разведку?

— Конечно. Вскоре после того, как я окончил университет, из Москвы пришла телеграмма: «Направить Спирина в Москву для сдачи экзаменов». Речь шла о высшей разведшколе. Поехал. Прошел медкомиссию. Были там разные тесты. Со мной беседовал начальник отдела кадров ПГУ. Меня приняли. Начал учиться.

— Какие иностранные языки вы там изучали?

— Немецкий, английский. Причем языковая подготовка была очень серьезной. Преподавательница-дрессировщик.

— После разведшколы вас сразу же направили в Германию?

— Да.

— Один из ваших коллег сказал мне, что сразу же по прибытию в Германию, вы общались с Александром Коротковым, легендарным разведчиком, которого коллеги называли «королем нелегалов».

— Это правда. Александр Коротков со мной беседовал. Жалко, что не пришлось с ним работать. Он в том же 1961 году, умер. Но та встреча мне очень запомнилась.

— О чем вы с ним говорили, если это не продолжает оставаться секретом?