Сильвандир

Роже заранее придумал благовидный предлог, чтобы объяснить, почему он в столь поздний час выходит за пределы коллежа. Намеченный побег должен был состояться в ночь со среды на четверг. Шевалье прикинул, что ему придется совершить три больших перехода, дабы попасть из Амбуаза в Шинон, а следовательно, он окажется там в воскресенье. О том, как он будет действовать, очутившись в Шиноне, юноша толком еще не знал, он рассчитывал поступить сообразно обстоятельствам; одно лишь ему было ясно: он предстанет перед привратницей монастыря в одеянии аббата и вручит письмо от Анри к его сестре; Констанс по условному знаку, не понятному никому, кроме нее самой, сразу же догадается, что Роже в Шиноне.

Весь этот день, всю эту знаменательную среду Роже провел в сильной тревоге, однако он слишком долго вынашивал свой план, чтобы отступить тогда, когда его уже следовало выполнять. Вот почему он внимательно следил за своим лицом и голосом; у него достало присутствия духа усердно заниматься, и он перевел один отрывок с французского на латынь, а другой — с латыни на французский; вечером он поужинал с обычным аппетитом и был весел, как всегда. Шевалье был просто создан для романических приключений, природа наделила его всеми качествами, необходимыми для успеха. В девять часов вечера аббат и его воспитанник легли спать. Аббат сложил свою одежду на стул, стоявший возле его постели, и задул свечу. Четверть часа спустя он уже спал глубоким сном.

Роже выждал еще четверть часа, потом тихонько соскользнул наземь, останавливаясь и замирая при каждом скрипе кровати. Наконец его ноги коснулись пола; он прислонился к стене и немного постоял в ожидании. Могучий равномерный храп аббата продолжался. Пока все шло хорошо. Тогда юноша, вытянув руки, осторожно двинулся в темноте, нашарил стул, на который в ночную пору его воспитатель клал свою одежду, перенес ее со стула к себе на постель и начал одеваться; это ему удалось без каких-либо досадных случайностей. Закончив свой туалет, Роже, ставший с ног до головы вылитым аббатом, осторожно отворил дверь, затем неслышно притворил ее, вытянул шею, дабы убедиться, что сборы не потревожили сон его опекуна, вышел на лестницу, спустился во двор и, постучав в комнату привратника, громко сказал:

— Я аббат Дюбюкуа, наставник шевалье д’Ангилема. Мой воспитанник сильно занемог, и я иду искать врача.

Полусонный привратник увидел в форточку одеяние аббата и отпер калитку, проворчав несколько слов, которые юноша не разобрал. Роже очутился на свободе; его первым побуждением было бежать вперед, но минут через десять он разом остановился: еще немного, и он свалился бы с крутого берега в Луару.

Дойдя до реки, Роже наконец разобрался, где находится: он знал, что Шинон отстоит приблизительно на двадцать пять льё от Амбуаза и попасть туда можно, если неуклонно идти вниз по течению Луары. Однако к цели вели две дороги: одна шла вдоль левого берега реки, другая — вдоль правого. Роже решил отдать предпочтение правому берегу; хотя путь этот был длиннее на три или даже на четыре льё, но зато он сулил беглецу большую безопасность. А потому шевалье перешел по мосту на другой берег и, шагая без остановки, оказался к шести часам утра в Вувре. Тут усталость заставила его сделать привал: ведь он чуть не бегом проделал восемь льё! Роже остановился на постоялом дворе; здесь он сразу же бросился на кровать и велел разбудить себя в десять утра: он намеревался отправиться дальше тотчас после завтрака.

Раздевшись, шевалье обнаружил, что, кроме собственного кошелька, который он опустил в один из карманов своей новой одежды, он располагал теперь еще и кошельком аббата, оставшимся в другом кармане. Поскольку деньги, лежавшие в этом кошельке, принадлежали барону, Роже не только не испытал никаких угрызений совести, но даже очень обрадовался этому обстоятельству, ибо оно увеличивало его капитал на четыре луидора и одно экю — иными словами, на девяносто девять ливров. Теперь у него было достаточно денег, чтобы отправиться хоть на край света.

Пока Роже завтракал, хозяин постоялого двора вошел в комнату и сообщил ему, что некий владелец судна, плывущего вниз по Луаре, набирает по дороге новых пассажиров и просит узнать у шевалье, не предпочтет ли тот продолжать путь на судне. Мысль эта показалась юноше весьма заманчивой, поскольку след его легче потерялся бы на воде, нежели на суше, ибо след судна на реке обнаружить почти так же трудно, как те следы, о которых упоминает царь Соломон, чья мудрость и образная речь вошли в поговорку.

Вот почему Роже ответил, что если при новом способе передвижения он не проиграет в скорости, то с большим удовольствием согласится на такое предложение; хозяин постоялого двора заверил его, что он не только не проиграет, но даже выиграет, ибо по реке он будет плыть вперед и днем и ночью. Эти заверения прельстили Роже настолько, что он поручил хозяину тотчас же заказать для него место на судне, хотя оно должно было отправиться лишь через два часа: ведь возможность ехать и ночью перекрывала потерю двух часов.