Сильванские луны

Гвидо почувствовал, как его сердце падает куда-то, где холодно и глубоко. Он стиснул зубы и крепче прижал Амалию к себе.

Думал ли он, что так будет? Он просто хотел вернуть себе себя. Как вышло, что существо, которое в жизни не видело бед страшнее плохого конца в книжке, воюет ради него против собственного отца? Как вышло, что он любит её и не может защитить?..

Если бы только её сила выбрала кого-нибудь другого.

– Прости меня, – шепнул он. – Нам лучше было бы никогда не встречаться…

Амалия чуть отстранилась, чтобы посмотреть ему в лицо – совершенно сухими глазами. И того, что она произнесла потом, Гвидо никак не ожидал от неё услышать.

– Нет, – сказала она. – Ты не виноват. Остаться с тобой… Это был мой выбор. Я сама решила. Я ни о чём не буду жалеть.

Он не придумал, что ей ответить. Смог лишь погладить свою царевну ладонью по щеке, любуясь её храбростью. Жаль только, что она сама не знала, о чём говорит. Боги, пичужка, да разве у тебя был выбор? Ну, разве что между тем, чтобы остаться в руках сумасшедшего мага, и прыжком со скалы… И я знаю, что ты бы не прыгнула. Кто бы там ни был на моём месте.

– Я ни о чём не жалею, – повторила Амалия. – Я ведь люблю тебя.

Перестань. Ты влюбилась в Чародея. Просто пока ещё не поняла, что он и Гвидо Локки – не одно и то же. Интересно, что будет, когда поймёшь…

– Я тоже тебя люблю, – сказал Гвидо, и, хотел он того или нет, хотя бы это не было ложью.

Хотя бы это.

Глава третья: Блудный сын

Лексий очнулся, не имея ни малейшего понятия, где он и как сюда попал.

Когда он пришёл в себя, над ним был низкий деревянный потолок, а он сам лежал на спине, укрытый чем-то вроде тёплого тяжёлого одеяла, и чувствовал себя страшно разбитым. Всё тело ломило, как – он сказал бы, «как после хорошей драки», но, если честно, Лексий не припоминал за собой ни одной драки, которая была бы настолько хороша. Ну, ладно, тогда как после тренировки с Элиасом, после них он вообще разогнуться не мог…

Память вдруг вернулась, как бумеранг, который зазевавшйся метатель поймал лицом. Точно. Элиас… школа волшебства… параллельный мир с королями, войнами и волшебством. Спасибо хоть без говорящих единорогов. Уф. А как хорошо всё начиналось.

Но где же он всё-таки? На дно замёрзшего озера что-то не похоже.

Преодолевая тошноту, подступающую к горлу от слабости, Лексий заставил себя сесть. Закрыл глаза, пережидая приступ головокружения…

– … Лексий? Лексий!

Ох, боги. Он тысячу лет не слышал этого голоса, от волнения звенящего, как детский.

Лексий не успел и глазом моргнуть, как Тарни оказался у него на постели и порывисто его обнял. Рёбра тут же отозвались новой болью, Лексий стиснул зубы, сдерживая невольный стон; опомнившись, Танирэ тут же отстранился и, подогнув одну ногу, боком сел на край кровати.

– Ох, извини, – смущённо сказал он. – Я не хотел сделать тебе больно. Тебе… здорово досталось, ты прямо на са́мом пороге стоял. Всё опасное я вылечил, но все эти ушибы – уж не обессудь…

Тяжёлая голова Лексия соображала крайне неохотно, но до него всё же дошло: человек, спасший тебе жизнь в обмен на часть своей, просит прощения за то, что не избавил тебя от пары синяков. Про́пасть, какое же этот мир всё-таки чудно́е место…

– Айду и её дурной брат! Ты что, всерьёз перед ним оправдываешься?!

Элиас стоял у дверей, скрестив руки на груди с таким видом, словно видал весь этот старый прогнивший мир в гробу. Должно быть, Лексий немного бредил, потому что он вдруг понял, что рад видеть даже это его лицо.

– Благодари маленького праведника за то, что ему не терпится умереть поскорее! – с отвращением выплюнул Элиас. – Лично я вот точно не стал бы тратить силы на починку изменника вроде тебя!

Он порывисто развернулся и вышел, хлопнув дверью, пусть и не слишком громко.

Лексий подавил рвущийся из груди вздох. Что ж, почему он не удивлён?..

Тарни проводил Элиаса долгим взглядом и тихо улыбнулся чему-то.

– Не слушай его, – посоветовал он. – С тех пор, как тебя привезли, он места себе не находил, – он легонько провёл ладонью по тому, что служило Лексию одеялом. – И плащ, кстати, тоже его…

Жеребёнок тряхнул головой и пристально вгляделся Лексию в лицо.

– Как ты? Я точно ничего не проглядел? У тебя нигде не болит особенно сильно? – он потрогал его лоб; в прикосновении тёплой узкой руки было что угодно, но только не деловитая отстранённость врача. – Всё ещё горячий… Ничего, если жар не спадёт к утру, там разберёмся…

Лексий просто молча слушал, а потом сказал:

– Спасибо.

Тарни улыбнулся ему, чуть сощурив глаза. Его пушистые волосы ореолом золотились в свете очага, согревающего полутёмную комнату.

– Перестань, – мягко сказал он. – Не мог же я просто сидеть и смотреть, как ты умираешь.

– Лексий!..

Чуть ли не настежь распахнув дверь, Ларс прямо с порога шагнул к кровати и обнял его, бережно, но горячо. Вернувшийся с холода, он и сам был холодным; Элиас, молча вошедший следом, так и остался стоять поодаль, всем своим видом показывая, что он в этой нежной сцене не участвует.