Сильварийская кровь

Марека тоже потянуло наружу. Завернув в харчевню на нижнем этаже, он взял кофе двойной крепости, достал из рюкзака хлеб и сыр, и после этого ужина-завтрака отправился в город. Неприкаянно кружил по улицам до наступления темноты. Полицейские посматривали на него с подозрением, а сам он настороженно косился на каждого, кто смахивал на эльфа. Потом спохватился: поскольку оберег-медальон активности не проявляет, нечего всякий раз дергаться, а то ступаешь по тротуару, как по битому стеклу. И к тому же сильварийские охотники наверняка воспользуются чарами личины… Ага, если так – совсем блеск. То есть трындец.

В Камонгу он вернулся, когда столицу окутала лилово-черная ночь в желтоватых фонарных сполохах. По периметру древнюю каменную махину опоясывала циклопическая колоннада. Свернув туда, он побрел по замусоренной галерее, разглядывая в иссиня-серебряном свете убывающей луны глыбы изваяний в стенных нишах. Эльфийское ночное зрение – чудесная штука! Будем считать, что это компенсация за моральный ущерб. А теперь лучше повернуть обратно: впереди кто-то есть, под тысячелетними сводами Камонги гулко отдаются человеческие голоса. В компании Марек не нуждался.

– Пустите меня, пожалуйста! Я же не шлюха, вы обознались, меня дома ребенок ждет…

– Куда, сука!.. А ну, стой!

Звук удара.

Он замер. Это из тех вещей, которые всегда его бесили. Одновременно мелькнула досада: мало у него собственных проблем? Вот ублюдки, чтоб их огры задрали… В тень. Лишь бы под ногой ничего не хрустнуло. Хорошо, что догадался каждый из браслетов завернуть в отдельную тряпку.

Их было четверо. Вернее, одна женщина и трое мужчин. Люди. Одеты с шиком, у того, что помоложе, кружевное жабо и золотое шитье на камзоле. Девчонка растрепанная, в порванном платье. Двое тащат ее, схватив за руки, а самый разряженный идет следом и ругается, манерно, по-модному, растягивая слова, как будто пробует площадную брань на вкус.

Неужели им не хватило денег на бордель? Впрочем, в борделях свои правила, там нельзя, например, убить или покалечить гетеру – неприятностей не оберешься. Другое дело забавы в темных закоулках, тут можно все что угодно! Подумав об этом, Марек еще больше разозлился.

Эти трое и он принадлежали к разным человеческим породам – и притом к породам, между собой люто враждующим.

Вчера он сказал тому жуткому типу, что режет глотки, вот и подвернулся шанс оправдать репутацию. Только действовать надо по-умному, хватит с него позорища в Кайне… У них численное преимущество, все вооружены. Если он выскочит перед ними, потрясая кинжалом, и произнесет что-нибудь благородное, итог будет плачевный.

Оглядев россыпь мусора на неровных гранитных плитах, он обнаружил то, что надо: кусок ржавой водопроводной трубы. Обмотал один конец тут же подобранным ветхим лоскутом. Заодно зачерпнул грязи и погуще перемазал лицо, чтобы эти подонки наверняка его не узнали, если доведется встретиться в будущем.

Когда он, сто лет назад, мечтал о драке с инспектором Креухом, когда вызвал на злополучный поединок Фрешту, ему хотелось себя показать, выяснить отношения, а с этими выяснять нечего. Напасть внезапно и всех троих оглушить, пока не опомнились.

Они поволокли упирающуюся жертву дальше по галерее. Девушка безнадежно всхлипывала, мужчины возбужденно посмеивались и ругались. Марек крался за ними вдоль стены, как кот на охоте.

– Пустите, пожалуйста…

– Молчи, сука!

Пора. Сжимая обеими руками обмотанную тряпкой железяку, он метнулся из тени и обрушил свое оружие на голову франту в кружевном жабо. Любитель жестоких развлечений упал, как подрубленный. Крутанувшись, Марек нанес такой же удар одному из тех, кто держал девушку. Этот оседал медленно, с закатившимися глазами, по лицу стекали темные струйки… Нечего было засматриваться на кровь. Третий толкнул свою добычу на Марека и выхватил кинжал. Увернувшись, Марек швырнул ему в ноги тяжелую трубу – толку-то, отскочил! – и тоже достал нож.

Судя по всему, он лучше, чем противник, видит в темноте, и на этом его преимущества заканчиваются. Чары щита?.. Шельн советовала ни в коем случае их не использовать, чтобы не дать наводку Гилаэртису, и вдобавок он не настолько хорошо ими владеет, чтобы применить в драке, когда нужно и двигаться, и смотреть в оба.

Ражий громила в куртке с блестящими галунами пошел на него, раздвинув губы в угрожающей ухмылке. Он тоже был взбешен: какой-то чумазый люмпен, по сравнению с ним сущий заморыш, за здорово живешь вышиб мозги у его принципала и теперь имеет наглость угрожать ему – откормленному, тренированному, вооруженному! Сейчас этот оборзевший сопляк или бросится наутек, или полезет на рожон…

Ни то ни другое. Первое, что сделал Марек, оказавшись лицом к лицу с последним мерзавцем, – это пинком отшвырнул подальше магический фонарь. Светящийся сосуд, помещенный внутрь металлической оплетки с удобной ручкой, уронил громила, выбывший вторым. От удара о каменную плиту фонарь не разбился, зато теперь улетел за двойной ряд толстых колонн, и галерея погрузилась в темноту. Ничего, кроме пятен слабого и вкрадчивого лунного света.