Сильвестр

А как весело шла торговля его! Как радушно встречал он всех, кто бы ни зашёл в лавку к нему! И как ценили торговые люди его слово, и каким кредитом пользовался он у них — и у своих, новгородских купцов, и у московских, и у ливонских, и у ганзейских гостей… И торговал батюшка, и земля у него была своя в Шелонской пятине, и рыбные ловли были у него на Ладоге, и на Ловати, и в иных местах… А ещё держал батюшка у себя на подворье ремесло всякое: и плотничали, и столярничали люди его, и кузнечному, и гончарному делу были обучены, и пряжу девушки у него пряли, и ткали, и вышивали, и кружева затейливые плели. И шло это всё потом на продажу, в дальние края, за море либо на низ, в московские города.

А каких сыновей добрых, каких дочерей послушных, работящих родила ему матушка покойная! От самых юных лет своих уже торговали сыновья его вместе с отцом, и в лавках его сидели, и за море с товаром ходили, и по делам городским исправно служили, и в ополчении, в том большом походе литовском, голод и нужду всякую терпели, и раны их не миновали, и наградами князь великий Василий Иванович их службу верную не обошёл. А когда вернулись сыновья из похода, то не захотели отделяться, не захотели жить своим домом, а стали жить, как и прежде, все вместе под крышей родительской, понемногу перенимая у отца дела, ибо батюшка тогда уже стал слабеть.

Один только он, Сильвестр, младший сын в семье, пошёл по иной, не по торговой дороге и, почитай, ещё безусым был рукоположён архиепископом новгородским, наставником и благодетелем его Макарием, в сан священнический. Но и то было по воле батюшкиной, по его согласию, ибо заметил родитель покойный в нём с ранних лет тягу к учению книжному, к размышлениям возвышенным о Боге, о душе, о спасении в жизни вечной. А был батюшка и сам истинно верующим во Святую Троицу и в Господа нашего Исуса Христа, и была ему за то удача во всех его делах, и выгода, и прибыток в хозяйстве, и мир в доме его. И сыновья его все в люди вышли, и дочерей своих родитель, вечная ему память, выдал замуж за достойных людей, в семьи крепкие, именитые, во всём соблюдая обычай христианский. И жили потом дети его со своими жёнами и мужьями всегда в любви и согласии, и никто никогда не сказал худого слова ни о ком из них.

Часто, часто вспоминал благовещенский протопоп безмятежную юность свою! И дом родительский вспоминал, и долгие вечерние молитвы в кругу семьи, и сад их обширный на берегу Волхова, и тишину полуденную, и травы высокие на лугу, и запахи медвяные на маленькой их пасеке, куда, бывало, посылал батюшка его на целые дни, оберегая сына своего любимого от трудов и забот обыденных, не подобающих высокому предназначению его.

Да будет благословенна память его! И с тех самых пор, как он, Сильвестр, помнил себя, так и жили они в сердце его вместе — слово Божье и образ покойного отца, именитого купца новгородского, с лишним тридцать лет назад благословившего сына своего любимого на труд священнический, на подвиг многотрудный и неблагодарный — души человеческие спасать. «Ибо, — как сказано в Писании, — какая польза человеку, если он приобретёт весь мир, а душе своей повредит?»

Закончилась трапеза. Прибрали со стола домашние, расстелили на нём чистую скатерть, обмахнули полынным веничком под лавками и по вощёным половицам, зажгли ещё свечи, зажгли большую, веницейского синего стекла лампаду перед киотом, вынесли вперёд аналой под шитым серебром покровом и тихо встали, кто где привык — кто у стены, кто по углам, а кто и перед самым аналоем, дожидаясь в молчании, пока хозяин дому сему не завершит свои приготовления к вечерней молитве. «Всякое ныне житейское отложим попечение…» Строго соблюдали и сам поп, и домочадцы его святой обычай христианский: каждый день начинался в Сильвестровом доме с молитвы, и каждый день ею же и кончался. Ибо, как учил поп, «всякий день вечером мужу с женою, и с детьми, и с домочадцами, кто знает грамоту, — отпеть вечерню, повечерину, полунощницу в тишине, и со вниманием, со смирением, и с молитвою, и с поклонами петь внятно и согласно, а после службы отнюдь не пить и не есть».

И твёрдо знали даже самые беспечные из домочадцев его: коли три года подряд будешь читать поутру и повечеру какие подобает молитвы, то после первого года вселится в тебя Исус Христос, Сын Божий, а после второго — Дух Святый, а после третьего — сам Бог Отец. А буде нарушишь порядок сей, то сам себе враг и пеняй сам на себя, и никто в погибели твоей неповинен, а меньше всего повинен наставник твой духовный. «Я тогда к вашим проступкам и греху не причастен, — говаривал, бывало, поп. — То вина не моя: я ведь благословлял на благочинную жизнь, и думал, и молил, и поучал».