Сильвия

– Он чудесный малый. Его общество тоже было бы вам чрезвычайно полезно.

– Простите… простите, мисс Кассельмен, – продолжал ван Тьювер, не обращая внимания на ее слова. – Но, прошу вас, скажите мне, в каких вы отношениях с этим человеком?

– Мистер ван Тьювер!..

– Я знаю, я никакого права не имею, но… но я… в отчаянии!

– Я не желаю вовсе отвечать вам на такие вопросы, – ответила она решительно и холодно.

Но его ничто уже не могло остановить. Он перешел за черту условностей.

– Мисс Кассельмен! – стремительно заговорил он. – Я должен сказать вам. Я боролся с собой, но я не могу… не могу больше. Я люблю вас. Я никогда и не думал, что можно так любить. Будьте моей женой.

Он остановился, тяжело дыша от волнения. И Сильвия, словно защищаясь от надвигавшейся на нее опасности, поспешно воскликнула:

– Нет! Нет!

– Я серьезно… я серьезно прошу вас быть моей женой, – повторил он.

Сильвия старалась овладеть собою. Она не ждала, что визит этот завершится таким финалом.

– Мистер ван Тьювер! – надменно ответила она. – Вы не имеете права так говорить со мною!

– Отчего? Я делаю вам предложение. Поймите меня, я серьезно делаю вам предложение…

– Я верю вам. Дело не в этом. Вы не имеете права добиваться моей руки, раз я отказала вам в моей дружбе.

Он смотрел на нее с жалкой растерянностью.

– Но… но, – начал он, – ведь это гораздо серьезнее… Он замолк под ее укоризненным взглядом.

– Ведь то, что я предлагаю вам, – гораздо серьезнее, чем просьба о дружбе.

– Серьезнее? – повторила Сильвия. – Вы хотите сказать, быть может, – соблазнительнее?

– Отчего же… да, быть может.

– Иначе говоря, мистер ван Тьювер, вы полагаете, что такому богатому человеку, как вы, можно еще отказать в дружбе, но предложения его отклонить никак невозможно.

– Нет, нет, мисс Кассельмен, не то…

Но Сильвия едва слушала его. Чувство досады и отвращения всецело овладело ею. Он вскочила и бросила ему:

– Вы оправдали мое плохое мнение о вас!

– Но в чем я провинился? Что я сделал? – воскликнул он, чуть не плача.

– Суть не в том, что вы сделали, – я уже не раз говорила это вам, а в том, что вы собою представляете. Вы совершенно, совершенно невозможны, мистер ван Тьювер. И я никогда не прощу себе того, что выслушала вас.

– Мисс Кассельмен, умоляю вас!..

Но она не хотела слушать его больше. Его присутствие было ей невыносимо.

– Нам не о чем больше разговаривать, – сказала она. – Я вас знать не желаю!

Но он обезумел от любви. И, не обращая внимания на ее слова, с мольбой протянул к ней руки. Она остановила его негодующим сверкающим взглядом.

– Уходите! Сейчас же уходите! – крикнула она. – Я вас видеть не желаю!

Он хотел что-то сказать, но она не дала ему слова вымолвить и только повторяла:

– Уходите! Уходите!

И когда он наконец ушел, едва не плача от стыда и обиды, забыв на столе свою шляпу и перчатки, Сильвия бросилась на диван и зарыдала.

Успокоившись, она сама удивилась своей вспышке. Не форма же его предложения так взволновала ее; он и раньше бывал невозможен, но ко всем его словам и приемам обращения она относилась со снисходительной иронией. Или эта разница между ним и Франком распалила ее гнев? Быть может, она тайно завидовала его могуществу? Или в ней заговорил инстинкт самозащиты, которым природа наделяет девственность? Она могла подсмеиваться над ним, пока он домогался ее дружбы, но когда он заговорил о любви и о браке, в ней заговорила женщина, отстаивающая свое исконное право свободы…

Сильвия решила уехать на следующий день. Все утро приходили визитеры пожелать ей счастливого пути и поболтать о последних новостях. Кандидатура Франка Ширли по выборам в председатели студенческого совета была формально объявлена. Дуглас ван Тьювер заявил о своем намерении переехать из своего особняка в студенческое общежитие и обедать за общим столом в «Мемориал-холле».

Гарри прибежал к ней страшно возбужденный и расстроенный. Они были одни, и он тотчас накинулся на нее:

– Что с тобою? Ты все погубила! Все, что сделала для меня, сама же все испортила!

Она чувствовала себя виноватой перед ним, так как совсем забыла о нем в последние дни. И ответила ему очень ласково:

– Неужели так уже плохо, Гарри?

– Что это значит? – продолжал он. – Зачем ты заварила такую кашу? Ведь это ужасно! Ван Тьювер переезжает в общежитие, вышел из клуба. Все обвиняют в этом тебя и так как на тебе ярость выместить не могут, то, конечно, все выместят на мне. Раньше или позже тут узнают о твоей помолвке с Франком Ширли, и тогда будут говорить, что ты сделала все это ради Франка, что ты одурачила ван Тьювера и использовала его доверие в интересах Франка.

Сильвия не могла не согласиться в душе, что Гарри до известной степени прав. Но изменить что-либо уже не было в ее силах. Она обрадовалась приходу новых гостей, прервавших ее тягостный разговор с кузеном.

Пришли Турлау, Джексон, Гармон. И все говорили о том же. О странных планах ван Тьювера, о падении кандидатуры Шеклфорда, о том, какой переворот произведут все эти перемены в общественной жизни Гарварда.

Она была уже в дорожном костюме, когда явился Тубби Бэтс.