Сильвия

Шоу в «Лалбагхе» прошло хорошо. Лакшми блистал на сцене в роли Хемалатхана. «Быть или не быть, вот в чем вопрос. Достойно ль смиряться под ударами судьбы, иль надо оказать сопротивленье…» [10] Когда он непринужденно и уверенно произносил слова известного монолога на сложном языке каннада, никто бы не поверил, что он выучил язык несколько месяцев назад. Он и сам знал, что у него хорошо получается. И он ликовал. В глубине души Лакшми понимал, что выступление в «Ранге Шанкара» станет решающим, что оно может изменить его жизнь. Так и случилось.

В день представления его аннов отвезли к большому водохранилищу за городом и сказали, что сцена включает в себя смелый поединок с героем в воздухе и что им всем придется прыгать в воду с вертолета с высоты сто футов. Никто из актеров не умел плавать, но это никого не волновало. Их заверили, что в воде придется пробыть не больше минуты и нет никаких поводов для переживаний. Спасатели вытащат их, только они коснутся поверхности воды. Это должно было стать их звездным часом. Они помолились своей богине, оберегающей их семью, – Дурге Парамешвари, – попросив ее дать им смелости, и прыгнули навстречу своей смерти.

Спасательная шлюпка, находившаяся неподалеку, не смогла вовремя добраться до них: сильное течение, образовавшееся из-за ветра, который вызвали вращающиеся лопасти вертолета, то и дело отталкивало ее. Герой сумел доплыть до безопасного места, а «злодеи», с которыми ему предстояло сражаться, утонули, борясь с водой за глоток воздуха. Их мечтам о славе не суждено было сбыться.

Лакшми получил это известие, готовясь выйти на сцену «Ранга Шанкара», как раз перед тем, как из динамика раздался записанный голос Гириша Карнада[11], который попросил присутствующих в зале выключить телефоны – сначала на каннада, а затем на английском. Пока перед зрителями разворачивалась первая сцена между Марешей, Харшей и Бариндрой, Лакшми – одетый и загримированный под Хемалатхана – стоял за кулисами в полном потрясении. Во втором акте он, словно призрак, появился на сцене. Но вместо того, чтобы играть свою роль, он издал душераздирающий крик и в истерике рухнул на пол. Со сцены его пришлось уносить. На этом закончились мечты Лакшми о звездной славе. Его недолго подержали в больнице, а после отправили домой в деревню.

* * *

Бхаубааб не то чтобы пытался утаить свою историю от новых соседей. Просто он был неразговорчив и не рассказывал о себе без необходимости. Но когда кто-то спрашивал, он отвечал довольно откровенно, хотя и не называя каких-либо деталей.

– Ты из Сальцете?

– Нет.

– Тогда откуда же ты?

– Танзания.

– Танзания? Африка?

– Да.

– А из Гоа откуда ты?

– Мои родители родом из Алдоны.

– Но ты родился и вырос в Африке?

– Детство я провел в Танзании. Когда мне исполнилось четырнадцать, мы всей семьей переехали в Великобританию, где потом и жили.

– Из кого состоит твоя семья?

– Из меня одного. Родители умерли несколько лет назад. У меня остался старший брат, но я не общался с ним уже много лет. И вообще, я даже не знаю, где он живет.

– Серьезно? Печально, дружище. А жена и дети?

– Я разведен. Детей нет.

– Жаль. Значит, ты решил вернуться домой в поисках уединения? Амчем Гоа – лучше всего, не правда ли? Куда еще идти, когда Гоа – наша родная земля. Но почему же ты не вернешься в Алдону?

– Там никого не осталось. Мне не к кому возвращаться.

– Не волнуйся, бааб. Здесь лучше всего. Никто не будет тебе мешать. Тишина и покой. Если что, всегда можешь ко мне обращаться. Ты ходишь в церковь? Ты бамон?

– Наверное. Я не уверен. Мои родители никогда об этом не говорили.

– Я уверен, что ты бамон. Службы проходят на конкани.

– Я планирую его учить.

* * *

Именно эта информация, быстро распространившаяся по деревне, заинтересовала Лакшми, и он решил заглянуть к Бхаубаабу. Родители Лакшми с облегчением выдохнули: их сын снова начал выходить из дома. Вот уже несколько месяцев он только и делал, что днями напролет сидел взаперти в своей комнате и хандрил. Он появлялся только для приема еды, ковырялся в тарелке с рисом и рыбным карри, после чего возвращался в кровать и рассеянно смотрел в потолок. Даже его любимое гудже гаси не пробуждало в нем аппетит. Кроме того, он стал просыпаться по несколько раз за ночь, жадно глотая воздух. Брат отвез его в Панаджи к доктору Чоданкару, самому известному лору в округе. Тот после осмотра заявил, что с физиологической точки зрения нет никаких отклонений, похоже, это психологическая проблема, вызванная какой-то травмой. Доктор посоветовал обратиться к своему коллеге в психиатрическое отделение, но брат Лакшми решительно отказался, и они вернулись домой. Лакшми были нужны хорошая еда, свежий воздух, немного развлечений и, конечно, время, а не психиатры, пичкающие его таблетками. Время – лучшее лекарство, не так ли?