Сильвио Берлускони – Премьер Италии

Первый залп произвел сенатор от Южнотирольской народной партии Фердинанд Виллайт. «Сегодня или никогда», – заявил он, призывая немецкое население Альто-Адидже использовать право на самоопределение и отделиться от Италии. Или по крайней мере проголосовать за присоединение к Австрии. Почему сегодня? Сепаратисты предложили использовать «международный фактор» – военные действия в Югославии, выход из состава СССР прибалтийских республик, их срочное признание многими странами Запада, включая США. Расчет был следующим: если многие страны признали Литву, Латвию, Эстонию, то было бы нелогично занять противоположную позицию в отношении Южного Тироля.

Заявление Виллайта застало врасплох даже руководство СВП «Не могу ничего подтвердить и ничего опровергнуть», – заявил председатель партии Роланд Риц. Подобную же позицию занял другой деятель этой партии, председатель провинциальной джунты Больцано.

Виллайт же упорно продолжал настаивать, чтобы позиция партии была бы «определена в ближайшее время». Это ли не «международный аспект» распада Союза ССР, его влияние на Италию? – спрашивал в те дни телекомментатор первого канала гостелевидения Российской Федерации РАН. «Канале-5» выступил против любого сепаратизма в Италии.

– На мой взгляд, раскольнические настроения на севере Италии не похожи на ситуацию в СССР, не могут рассчитывать на успех. У нас нет намерений отделяться от Италии. Это было бы абсурдом, – говорил предприниматель из Больцано Ганс Сальтуари. – Все определяет экономика. Конечно, мы могли бы создать государство типа Лихтенштейн. Но каких результатов мы этим добьемся? Финансовая автономия у нас полная. При этом от государства получаем 250 млрд лир в год. Представлены двумя депутатами в сенате и пятью – в палате депутатов парламента Италии (в соответствии с количеством населения). Наше представительство в парламенте можно было бы увеличить. Но каким будет итальянский парламент в будущем?

В Больцано положение особое. Во всех административных органах все служащие обязаны говорить на двух языках. Из каждых семи служащих – пять немцев, два итальянца. Если строится десять домов, то семь получают немцы, три – итальянцы. Разве правомерно говорить о дискриминации или ущемлении прав немецкого меньшинства в Италии, в Трентино-Альто-Адидже.

Существуют, конечно, и отрицательные явления. Нет университета, недостаточно развита культурная жизнь, театр, кино. Но есть хореографические ансамбли, хотя «по части балета» мы – «ноль». Остается определенная национальная замкнутость. Смешанные браки редки. Если итальянцы женятся на немках, то немцы на итальянках – почти никогда.

Уровень жизни в Альто-Адидже – один из самых высоких в Италии. Если бы было возможно в истории экспериментировать и Тироль обрел бы самостоятельность, то сепаратисты, спустя год-два, первыми запросились бы обратно – в объятия Италии.

Если сепаратистские настроения среди населения были «в моде» еще в 60-х годах, то сейчас они нерациональны. Европа объединяется, и мозги под тирольской шляпой не могут работать в обратном направлении, хотя отдельные отклонения не исключены. Не изжил себя и пангерманизм – объединение немцев, австрийцев, швейцарцев, тирольцев. Но это не идея, а скорее иллюзия. Все помнят 30-е годы: нацизм, аншлюс… Вторая мировая война. Германия теперь другая. Но лучше жить без военно-промышленного «кулака» в центре Европы. Да и смысл современной Антанты теперь другой. Другие Франция, Германия, Англия. Другая и Италия.

Мафия. Стреляют в упор, взрывают издалека

О четвертой стороне «черного квадрата» – организованной преступности – мафии, каморре, калабрийской н’дрангетте буквально ежедневно сообщают СМИ, принимают решения муниципалитеты городов, джунты – правительства областей, разные итальянские комиссии. И что же?

Мафия, что в переводе с сицилийского наречия «моя семья», продолжает стрелять. Стрелять по «своим» и «чужим», которых тоже стремится защитить правоохранительный аппарат Сильвио Берлускони.

Что мы знаем о мафии?

Несколько веков назад бедные крестьяне Сицилии, Калабрии и Кампании создали тайные организации, чтобы защищать свои дома, семьи и имущество от произвола местных феодалов, отличавшихся особой жадностью и жестокостью. Противостоять им можно было только с помощью высочайшей организованности, дисциплины и преданности. Если член «семьи» попадался, он был обязан молчать под любыми пытками, иначе его родственников ждало возмездие товарищей. Закон молчания – омерта, на котором несколько столетий держалась сила мафии, стал подвергаться сомнению только в последние годы. В разных местностях южной Италии у мафии были свои вторые имена – на Сицилии – коза ностра («общее дело»), в Неаполе – каморра, в Калабрии – н’дрангетта. Наиболее живучей в историческом плане, как известно, оказалась сицилийская ветвь. Если в сегодняшней Италии официальное отношение к мафии сугубо отрицательно, то в прошлом ее роль оценивалась неоднозначно.