Силы Хаоса: Омнибус

— Прерогатива отца, — ответил он. Но родительские чувства были ему чужды. Он играл роль отца, однако это было скорее пародией, а не выражением настоящих эмоций. Возможно, Император испытывал то же самое, когда увидел, во что превратились Хорус и Фулгрим? Он хотел схватить ее и держать, пока она не станет тем, кем была раньше. Живым доказательством его здравомыслия в этой безумной вселенной.

— Помнишь, как я учил тебя правильно держать скальпель, дитя мое? Как учил отделять мышечную ткань от кости?

Она не сводила глаз с ребенка в резервуаре.

— Нет, — ответил она едва слышно. Он сжал кулаки, и посох заныл в руке. Вид его творения, низведенного до такого уровня, приводил в ярость. Она обратила к нему лицо, похожее на фарфоровую маску.

— Я пришла, чтобы предупредить тебя, но я опоздала, да?

— Нет, — нежно ответил он. — Нет, я все еще тут.

— Я не люблю разговаривать с призраками, — сказала она. — Прощай.

И она пропала так же внезапно, как появилась, оставив после себя едва уловимый запах серы и корицы. Системы лабораториума вновь включились. По наложенному экрану пробежали столбцы данных: корабль возвращался к нормальной работе. Поле Геллера дало небольшой сбой, но сейчас функционировали на оптимальном уровне.

Байл вдруг почувствовал усталость и оперся на посох, разглядывая резервуары. Что если эти дети тоже были обречены на безумие? И если да, то что делать? Неужели все это было лишь сном сумасшедшего?

Возможно, он все-таки помешался. Возможно…

Он моргнул, обратив внимание на знаки, которые Мелюзина оставила на резервуаре. Там было слово, всего одно. «Отец». Он рассмеялся, вспомнив ее слова: «Ты не сойдешь со своего пути, даже когда огонь подступит вплотную. Я видела это в мгновениях грядущего».

Байл улыбнулся.

— Да, похоже.

Был ли он безумен или нет, на нем лежала ответственность. Он обязан был помочь человечеству сделать следующий шаг на его долгом пути к положенному месту во вселенной. Галактика сгорит, и из ее пепла восстанут новые люди. Его люди.

Что бы ни случилось дальше, они выдержат. Они выживут.

Его дети.

Джош Рейнольдс Прородитель (не переведено)

Не переведено.

Джош Рейнольдс Воспоминание о Фарсиде

Черные фабрики Квира никогда не спали.

Вулканические кузницы беспрерывно изрыгали облака серого пепла из достающих до неба труб. Из бездонных карьеров постоянно несся грохот добывающего оборудования. Какофония буйной промышленности пронизывала все. Она отдавалась даже в самых верхних слоях стратосферы и незаконченного орбитального стыковочного кольца, которое окружало Квир металлическим нимбом. Но не этот адский шум заставил Фабия Байла недовольно поморщиться, когда он спускался по рампе на посадочную платформу. Причиной скорее были поющие грубые голоса. Воздух дрожал от их атональных воплей, а оставшиеся зубы во рту Байла зудели до самых гнилых корней. Пальцы сжимались вокруг медного черепа, венчающего посох, на который он опирался. Тот испускал слабое неестественное сияния и грозно, жадно гудел от внутренней силы. У посоха было сознание, пусть и примитивное, и он страстно хотел, чтобы им воспользовались. Он был усилителем, и малейшее его прикосновение могло сильнейшего противника погрузить в агонию. Поддавшись в свое время капризу, он назвал его Посохом мучением.

Байл не сомневался, что причиной нынешнего представления был похожий импульс. На проржавелой местами платформе перед ним стояли горбленные, недоразвитые существа в лохмотьях, бывших в древности защитными комбинезонами. Среди фабричных работников не было двух одинаковых. Одни выглядели почти как люди, только были безобразно деформированы, а других с трудом можно было назвать двуногими. Некоторых покрывали перья или чешуя. У многих вместо рук были гибкие щупальца, как у моллюсков. На голове одного грузного здоровяка росли ветвистые рога, которым позавидовал бы фенрисийский лось. Они построились двумя рядами по обе стороны от погрузочной рампы, как солдаты, встречающие почетного гостя.

Мутанты покачивались под ритм оркестрового произведения, которое звучало из вокс-динамиков в форме горгулий, установленных высоко над посадочной платформой, и хрипло горланили примитивный гимн, аккомпанируя порывам музыки. Над головой летали кибернетические херувимы, шипя медно-стальными крыльями. Крохотные создания вопили друг на друга на искаженном бинарном языке и размахивали над собравшимися дымящимися кадилами, усиливая гротескую нелепость происходящего.

Байл на мгновение остановился, взирая на сцену. Сенсоры силовой брони просканировали ближайшее пространство и вывели результаты на гололит перед глазами. По экрану неторопливо пробежали знакомые изображения генетических структур, отмеченные его характерной подписью-спиралью. Он сдержанно улыбнулся.