Силы небесные, силы земные

— Я не знаю, существует ли бог и что он решает. Но раз организм перестал функционировать — значит, тому были причины. Врожденные отклонения или приобретенные заболевания, вирусы, травмы — что-то спровоцировало его остановку. Я как патологоанатом даю родителям и близким ответ на вопрос об этих причинах. Ответ, который им остро нужен, потому что они тоже кричат: ПОЧЕМУ?.. Правда, не все, — вдруг добавил он и умолк.

Лия посмотрела на него: лицо Феликса было жестким, губы сжались.

— Что? Договори, Бобрик… — тихо произнесла она.

— Эта малышка на каталке, ей почти четыре года, а ростом она с двухлетнего ребенка… Ее мать — алкоголичка и наркоманка. По пьяни забеременела, по пьяни родила. Девочка явилась на свет со столькими патологиями, что спасти ее врачи не смогли… И мать вряд ли придет спрашивать о причинах смерти. Она даже за телом не придет: ведь для этого надо быть трезвой… Будь моя воля, я бы эту женщину под суд отдал — за убийство ребенка!

Лия молча продела свою руку под его: знак солидарности.

— Извини, что нагнал на тебя тоску. В общем-то такие случаи редки. У большинства умерших есть нормальные родственники, которые… Как ни парадоксально, но горе здесь — норма. Ненормально, когда никто не приходит к умершему и никто по нему не плачет…

«Алло, здравствуйте, это секс по телефону? — загудел вдруг мощный бас где-то рядом. — Нет, это секс по барабану! — Ой, простите, а куда я звоню? — В дом престарелых!» Кажется, неугомонный весельчак Александр Моисеевич нашел себе очередного слушателя.

Лия поморщилась. Анекдот сомнительный, но, главное, столь неуместный на фоне смерти и печали…

И вдруг она подумала, что подобное буйство юмора — со вкусом или без, приличного или нет, — это способ не сломаться. Находить в себе силы, присутствие духа — и ради того, чтобы указать врачам на их ошибку (что чревато конфликтами); и ради того, чтобы рассказать убитым горем родственникам, отчего умер их близкий, дорогой человек…

Единственная и последняя справедливость, на которую родные могут рассчитывать.

Феликс с Лией вышли наконец из здания, углубились в парк.

Тучи все густели, потемнело. Казалось, наступили сумерки. И в тот момент, когда они достигли ворот, хлынул ливень, плотно штрихуя воздух.

В синеватом мареве неясных контуров, подрагивающих и мерцающих, Феликсу картина показалась призрачной: девушка у ворот больницы, фары такси, потом ее лицо за стеклом… Отчего-то все сжалось внутри, будто девушку похищали на его глазах, а он стоял, неподвижный, не в силах этому воспрепятствовать, ее удержать, предотвратить надвигающуюся беду.

Только когда машина тронулась, он чертыхнулся, что не спросил номер ее телефона.

Глава 5

Маша, увидев Лию, ахнула. И потребовала немедленных объяснений. Лия попыталась отмахнуться — усталость навалилась на нее жуткая, — но не вышло. Машка считала, что имеет право на компенсацию за свой прерванный сон.

Наконец, когда Лия окончательно осипла, а Маша вдосталь наахалась и наохалась, девушки отправились спать.

Маша жила с мужем в довольно просторной квартире из трех комнат и вполне могла отвести Лие одну из них; но Славка — муж то есть — убыл в командировку, в силу чего на здоровущей двуспальной кровати образовался излишек свободного места, и подруги решили устроиться рядышком.

Ливень кончился. Солнце уже вовсю наяривало в окно спальни. Лия нырнула под одеяло, натянув его на голову и оставив только маленькое отверстие, чтобы дышать, а Маша принялась задергивать поплотнее тяжелые портьеры специальной палкой, в девичестве лыжной, и произнесла категоричным тоном, завершая их разговор:

— Нет, Лейка, никуда ты не пойдешь, ни в полицию, ни домой. Будем ждать возвращения Славки из командировки, он к вечеру должен приехать, и посоветуемся с ним! Слышишь?

Но Лия не слышала. Она заснула мгновенно и видела почему-то во сне рыжего кота с рыжими глазами, которого звали Бобрик. Он наливал ей спирт из огромной бутыли, которую едва удерживал пушистыми лапами, но потом оказалось, что стакан ей протягивает рыжий парень… Но вовсе не стакан это был, а серая кошка по имени Репейка. Кошка вдруг вскочила Лие на плечо, пригнулась к ее уху и тихо, вкрадчиво произнесла: «Не уйдешь теперь, русалочка…»

Маша с тех пор, как вышла замуж, не работала, а у Лии график и вовсе свободный — так что спали подруги долго, пока спалось. Первой проснулась Машка и, пока ждала пробуждения Лии, успела повисеть на телефоне, рассказывая общим подругам страшное ее приключение.

— Трепачка ты, — Лия открыла глаза, — уже всем раззвонила, я слышала!

— А разве это секрет? — удивилась Маша.

— Да не то чтоб…

Лия и впрямь секрета не делала из последних событий, но и не понимала такой страсти — докладывать всем подробности своей и чужой жизни. Лие это казалось не вполне здоровым. Но Машуньке объяснять бесполезно: она ловит кайф, рассказывая о себе, даже если это всего лишь описание ее похода по магазинам. Что же до жизни подруг, это Маше представлялось частью ее собственной жизни.