Симбиот

Разговор был прерван вернувшимися дамами. Да и угли были готовы, пора ставить мясо. Обсуждение серьезных вопросов плавно перешло в светскую беседу, информационная составляющая которой была нулевой, за исключением того, что я все больше привыкал к местным реалиям. Особенно пьющих людей не присутствовало, поэтому мои приготовления во многом пошли прахом, а мне одному было как-то неудобно. Это было бы уже чересчур. Наконец, наступило тот момент, когда компания начинаем медленно рассыпаться на мелкие группы по интересам. Яков и Бася ушли гулять вдоль берега, порученец пошел купаться, а я добрался до Маши. Как всегда, все самое сложное оставил на потом. Удобно устроив голову у нее на коленях, и наслаждаясь видом заходящего солнца, я произнес:

— Ты знаешь, я хотел тебе сказать, что развожусь…

— Зачем ты говоришь мне об этом?

Выдержав драматическую паузу, я ответил:

— Я хочу, чтобы ты переехала ко мне.

— Для чего? Чтобы ты поступил со мной так же, как со своей женой?

И что мне отвечать? Не могу же я ей сказать правду! Вот это попадалово!

— Маш, я понимаю, что поступаю как свинья, но я не могу жить с человеком, к которому не испытываю никаких чувств. Я не люблю ее, понимаешь! Не хочу ей жизнь портить…

— Куда уж еще-то портить — все что мог, ты уже сделал. Да она тут совсем не причем. Скажи честно, жизнь портить ты не хочешь именно себе.

Правда проливалась на меня спокойно-холодным голосом, начисто лишенном эмоций. Господи, что же у нее в жизни случилось, что к своим годам она стала так цинична?

— Хватит, а? И так на душе погано… Мне надоело быть одному! Я хочу приходить домой с надеждой на то, что меня там ждут! Что я кому-то нужен! Я обычный человек, мне нужен друг и товарищ, которому я могу поплакаться в жилетку! Я больше не могу жрать стряпню ординарца, а от столовской пищи у меня изжога! Я борща хочу! И картошки жаренной! Моя квартира на казарму похожа! Все уныло и серо! И я не умею гладить бриджи! И вообще, я не люблю спать один, мне страшно в темноте!

— Шут гороховый! Я ему серьезные вопросы задаю, а он все в балаган превращает! Борща он хочет? Кухарку возьми! Деньги у тебя есть, да и по статусу положено.

— А как же Ленин? Эксплуатация человека человеком? Это же мещанство! Только буржуев прогнали, снова новых порождаем? Когда-то давно, все начиналось точно так же! Чтобы содержать воинов народ не жалея сил трудился в поле, и все было хорошо, пока воины не зажрались, перестали воевать и превратились сначала в помещиков, а потом и буржуями стали…

— Тьфу на тебя! Ты в постели тоже классовой борьбой занимаешься?

— А ты проверь! И вообще, хватит мне голову морочить! Ты согласна или нет?

— Мне надо подумать.

— Хорошо, думай… Подумала?

— Нет!

— А сейчас?

Короче говоря, она согласилась.

И как выяснилось зря! Это стало понятно уже на следующий день, когда меня неожиданно вызвал к себе Сталин. В полном неведении относительно целей визита, я, бросив все дела, поехал в Кремль. Впрочем, Иосиф Виссарионович не стал испытывать мое терпение и, почти с порога, обменявшись лишь краткими приветствиями проговорил:

— Товарищ Павлов, как вы относитесь к назначению на должность начальника Генерального штаба?

Ну, батенька, на такой дешевый понт меня не возьмешь!

— Товарищ Сталин. К подобному решению, я отношусь резко отрицательно. Я строевой командир. Не обладаю должным опытом и подготовкой, необходимой штабному работнику. У штабиста должен быть особый склад ума и характер, которых у меня просто нет. Работу я завалю. К тому же товарищ Шапошников…

— Борис Михайлович болен и просил о переводе на преподавательскую работу.

— Заменить Шапошникова — некем, — твердо проговорил я. — Борис Михайлович — это столп, на котором держится вся наша штабная работа. Его авторитет в войсках непререкаем. Его опыта нет ни у одного нашего командира.

Было видно, что Сталин абсолютно согласен с моими словами.

— Хорошо, мы подумаем…

Вождь немного помолчал, пару раз затянувшись трубкой, и продолжил:

— Есть мнение, о необходимости усиления командования приграничных военных округов. Как вы смотрите на назвачение вас командующим Белорусским особым военным округом? — задал Сталин риторический вопрос.

Строевой командир, говоришь. Получите, распишитесь! Это уже не шутки. Решение, скорее всего, уже принято, хотя его логика мне как всегда не понятна. Как можно отсылать столь мутную личность к черту на кулички, да к тому же на такую ответственную должность, как командующий сильнейшим военным округом, на участке которого предполагается нанесение главного удара врага? Я бы такого решения принять не смог! Или товарищ Павлов — человек явно нужный, но оставлять его в Москве еще опаснее?

— Служу Трудовому Народу!

Сталин заметил мое колебание и проговорил:

— Это хорошо, что вы сомневаетесь, Дмитрий Григорьевич. Сомнение — хороший помощник в поиске истины.

Если Вождь сейчас скажет «проси, чего хочешь»…

— У вас есть просьбы или пожелания?

Просьбы у меня были!