Симбиот

— Лаврентий, если с его головы упадет хоть волос, можешь смело покупать себе мыло и веревку. Ты меня понял?

Лаврентий понял.

Сталин в течение нескольких секунд продолжал что-то шептать себе под нос по-грузински, а потом тихо пробормотал:

— Солдаты, говоришь… Мозги пересадили?

Глава восьмая

Уже несколько минут я сидел перед зеркалом и с грустью рассматривал в нем свое новое обличье. На этот раз судьба занесла меня в тело женщины! И ладно бы еще в красавицу какую. Нет. Как бы сказал мой друг Ромка — я не в силах выпить столько водки. Ладно, морда лица — это вещь переносимая, в конце концов, заставить себя переспать с мужиком я бы вряд ли смог. Может, оно и к лучшему. Беда была в том, что, судя по ощущениям, моему телу было никак не меньше пятидесяти. А может и больше. Судя по обилию лекарств, лежащих на трюмо прямо под зеркалом, здоровьем это тело не блистало. Но самое печальное было то, что в моей голове не было никаких воспоминаний, принадлежащих предыдущему владельцу. Совсем никаких. Я даже не знал, кто я такой… Хотя теперь правильнее звучит «такая». Все же что-то неуловимо-знакомое в новом теле угадывалось. Но что именно, не могу понять.

Оставалась еще гаснущая с каждой минутой надежда на то, что это очередной стеб моих мучителей. Но уж больно реально все вокруг. В прошлый раз эсэсовцы были излишне гротескными, чувствовалась некая фальшь, а сейчас этого нет. Неожиданно мои мысли прервал громкий и настойчивый стук в дверь. Нелегкая принесла кого-то, не дав мне даже прийти в себя. Надо идти открывать. Кто знает, кто там за дверью?

Я долго мучился, пытаясь открыть многочисленные запоры и засовы. Новые руки отказывались мне повиноваться. Небольшие, в общем-то, нагрузки вызвали у меня нешуточную отдышку, а сердце колотилось так, будто я только что разгрузил вагон с сыпучими удобрениями. Но вот, наконец, замки поддались, дверь медленно открылась и… И… И!

И мои глаза самопроизвольно поползли на лоб. Прямо передо мной стоял… Как вы думаете кто? Принимаю ставки. Передо мной стоял живой Ленин! Наиживейший из всех Лениных. Самый что ни на есть живой и настоящий Владимир Ильич! И тут меня как громом поразила страшная догадка о том, кто я сейчас такая! Меня зовут Надежда Константиновна Крупская! Мать твою, я жена Ленина!!!

Не обращая внимания на мое изумление, Владимир Ильич порывисто прошел внутрь квартиры, при этом бережно отстранив мое тело с прохода. Скинул пальто и шапку, оставшись в довольно поношенном костюме-тройке черного цвета, и, не разуваясь, направился в зал. Был видно, что он о чем-то напряженно думает. Стараясь издавать как можно меньше звуков, я направился за ним. Рассеяно осмотрев окружающую обстановку, взор Вождя мирового пролетариата остановился на мне. Как бы скинув с себя оцепенение, он глухо произнес:

— Наденька… Наденька, ты должна пообещать мне одну вещь.

— Конечно, Володя, все, о чем попросишь, — самопроизвольно произнесло мое тело.

— Пообещай мне, что как только я умру, ты обязательно отрежешь мне… хм… детородный орган.

Я просто выпал в осадок:

— Но зачем???

— Ну как же! Вот представь себе. Умер я, приходит к нам Троцкий и спрашивает: «Помер!?! Ну и хуй с ним!» И будет тысячу раз неправ! — произнес Владимир Ильич своим неповторимым картавым голосом.

Первоначальное непонимание сменилось во мне ощущением всеобъемлющего хохота. Дикое ржание заполнило мое тело от макушки до пяток. Я не мог спокойно устоять на ногах и, грохнувшись на бок, покатился по полу. От напряжения у меня из глаз ручьем полились слезы, на время скрывшие окружающую обстановку. Я не смог остановиться даже тогда, когда почувствовал себя окончательно проснувшимся на кровати, по всей видимости, в том же самом госпитале, что и в первый раз. И только переполненные ужасом и состраданием глаза Маши, сидевшей на стуле в изголовье, заставили меня немного успокоиться.

— Дима, что с тобой? Тебе плохо, да? Ты плачешь… Потерпи немного, сейчас я сбегаю за главным врачом.

— Погоди! Стой! Кому говорю, стой! Я себя хорошо чувствую! Да подожди ты! Анекдот мне приснился, понимаешь. Смеюсь я! Стой!

Маша неуверенно остановилась. Ее красивое личико было печальным, как никогда ранее. Постояв немного возле двери, она вернулась и уселась на прежнее место.

— Маша, скажи, пожалуйста, каким образом я сюда попал. И что со мной случилось?

— Тебя привезли вчера вечером с подозрением на инфаркт. Откуда, я не знаю.

После ее слов смутные обрывки последних воспоминаний незамедлительно приобрели четкую картину. Стало немного не по себе. Ничего не скажешь, круто поговорили. А как громко я дверью хлопнул, наверняка там со смеху все покатились. Еще бы, заряд — на рубль, выстрел — на копейку.

— Ну и как? Подтвердились подозрения?

— Понимаешь, Дим. Мы не знаем, что с тобой. По сопутствующим признакам — у тебя инфаркт. Но дальнейшее обследование никаких подтверждений этому не дало. Согласно нашим выводам к тому моменту как тебя привезли сюда, ты просто спал. Вот только разбудить никак не получалось. Как ты чувствуешь себя?