Симеон Полоцкий

Уже упоминалось, что небезызвестная «Грамматика» Мелетия Смотрицкого стала сущим путеводителем в познании русского языка для братчиков, студентов учебных заведений Малороссии и Белоруссии. Учебник во многом помог Симеону освободиться не только от приземленности и провинциализма наречия, бытовавшего на родине, но и от засилья языковых варваризмов, сплошь и рядом употребляемых в Малой Руси. Научился сам – научи других, «малых» братчиков: этому педагогическому правилу Симеон Полоцкий будет следовать неизменно.

…Год 1656-й оказался знаковым не только в судьбе Симеона, но и в его творчестве. Прибытие русского царя в Полоцк позволило дидаскалу Богоявленского монастыря проявить во всем блеске свои ораторские, поэтические и философские способности. Он отчетливо стал сознавать, что ему тесны стены монастыря, а в родном городе, хоть и горячо любимом, он не в состоянии был реализовать ни приобретенные знания, ни свои задумки.

Он мог встретиться с Алексеем Михайловичем в поверженном Вильно – Всевышний отложил эту встречу. Но в том, что Провидение сопутствовало ей, сомнений не имеется. Как мы помним, 15 июля царь во главе войска выступил против шведов и на пути к Риге разгромил гарнизоны неприятеля в Динабурге и Кукейносе, заложив в первом церковь св. Бориса и Глеба, а последний переименовав в «Царевичев Дмитриев город». Неудачная осада Риги продолжалась до начала октября. Царь, огорченный таким непредвиденным ходом событий, вернулся в Полоцк, исходный пункт похода, где намеревался дожидаться результатов переговоров с поляками.

Конечно, монаху Симеону был неведом ход этих переговоров, но слухами, как говорится, земля полнится, и неким образом стало известно, что польская шляхта сватает «на Корону Польскую московского государя и его царское величество». А возможно, об этом обмолвился и сам Алексей Михайлович. Так появилось «Приветствие…».

Веселися, царю, што Бог с тобою,
Будеш владети морем и всею Двиною.
…
Але на прох венец прими лауровы,
А затым небесный будет ти готовый.

В редкий день многомесячного пребывания в Полоцке царь не заглядывал в келью монаха Симеона, где велись душеполезные беседы, в которых прозвучали «Стихи на счастливое возвращение его милости царя из-под Риги».

Побывал Алексей Михайлович и на одной из декламаций, устроенной в его честь учениками братской школы. Отроки и на сей раз не оплошали.

Придеше, вся верный, восплещем руками,
Се Бог Господь показа милость си над нами,
Возврати царя здрава и чесна повсюду,
Стерта врагом их выя горделиву люду.
…
Венц Бог в России, якобы на небе
Маестат вечный зготовал для себе.
Россия завше з Богом пребывает,
Бо на престолах Бога в церквах мает.

Твердо можно сказать, что Симеон был в курсе событий Ливонской войны, об этом говорит и его стихотворение «Приветствие на взятие Дерпта[42]». Тонкий психолог, монах Симеон остро чувствовал, что неудачный военный поход терзает ум и душу российского самодержца, для которого взятие Дерпта являлось слабым утешением. Но Симеон выстроил декламацию и стихотворение таким образом, чтобы избавить Алексея Михайловича от пораженческого настроения. И следует признать, что это ему удалось. Царь-полководец, представленный в виршах Симеона, вовсе не неудачник, а боец, готовый к новым ратным подвигам. И не только к ним. Симеон зрел в российском самодержце подлинного освободителя, истинного радетеля Православия и поборника справедливости и добра.

Симеон напишет еще целый ряд панегирических стихотворений в честь Алексея Михайловича, в которых библейские сюжеты будут соседствовать с заимствованиями из древнегреческой и древнеримской истории. Не резало слух и смешение персонажей из различных эпох и сказаний – напротив, царь дивился обширности познаний монаха Симеона и возможно уже тогда у него зародилась мысль пригласить того в Москву.

Известно, сколь трепетно и нежно Алексей Михайлович относился к своей родне, особенно к сестрам, которым почти регулярно посылал весточки с театра военных действий. Но царица Мария Ильинична, вне всяких сомнений, его самая прочная сердечная привязанность. Алексей Михайлович бесконечно обожал супругу, которая одарила его многими детушками, и неизменно посылал ей гостинцы и подарки. Кто из придворных первым озвучил Марии Ильиничне стихотворение, посвященное ей Симеоном, покрыто тайной. Да и была ли в том надобность? Дело-то сугубо интимное, личное! Вероятно, первым чтецом-декламатором был все-таки сам Алексей Михайлович.