Читаем Симфонии полностью

1. Церковь Неопалимой Купины была заперта. Тем не менее изнутри ее отворили.

2. Стояли на паперти, никем не замеченные.

3. Один был в огромной шубе и меховой шапке, а другой в ватном пальто и в зимнем картузе.

4. Оба были высоки, худы и сутулы. Один казался бы церковным дьячком, если б не золотые очки, которые он снял с носа и протирал носовым платком.

5. Из-под его картуза вырывалась львиная грива серых волос. Серая борода была подстрижена.

6. Он посмотрел на ясную звезду, от которой протянулась золотая нить, и сказал, прищуриваясь: «А что, Владимир Сергеевич? Ведь это вспыхнувшая денничка!»

7. Вокруг его рта и глаз показались добрые морщинки. Он запер церковь.

8. Оба зашагали вдоль Полуэктова переулка, оживленно беседуя между собой.

1. На Девичьем поле они сидели на лавочке, занесенной снегом; закинули головы к небу, рискуя потерять в снегу свои шапки.

2. Рассматривали небо добрыми, близорукими глазами.

3. Глядели на Млечный Путь, а Млечный Путь сиял белым туманом, невозвратной мечтой и прошлой юностью.

4. Тот, на ком была меховая шапка, сказал глухим басом: «То ли еще они увидят впоследствии!»

5. Вдалеке оголенные метлы дерев потрясали черными руками, прося священного дуновения.

1. Они долго молчали, совершая таинство. Наконец тот, на ком был ватный картуз, завизжал внезапно, как ребенок.

2. Он ударил рукой по мерзлой скамейке и кричал, тряся львиной гривой волос и серой бородой: «Эээ!.. Да неельзяяя же так, Влади-мир Серге-евич! Они нас совсем скомпрометируют своими нелэээпыми выходками!.. Это, наконец, ди-ко!..»

3. Тут он начал сокрушать выводы Сергея Мусатова, а сидящий рядом захохотал как безумный. Стучал ногами от хохота, распахнув свою шубу.

4. Его черная, седеющая борода развевалась по ветру, а дерева трясли черными руками, прося священного дуновения.

5. Млечный Путь сиял белым туманом своим, невозвратной мечтой и прошлой юностью.

6. Наконец, пересилив смех, он сказал: «Это ничего, Барс Иванович: первый блин всегда бывает комом».

7. Двое прохожих вздрогнули от этого священного хохота, но не потрудились вглядеться в лицо хохотавшего.

8. Если бы они увидели, ужас и умиление потрясли бы их взволнованные души.

9. Они узнали бы старых друзей.

1. Долго еще сидели на лавочке, тихонько разговаривали между собой.

2. Потом они ходили по Москве и заглядывали в окна к друзьям; приникали к холодным стеклам и крестили своих друзей.

3. Не один друг слышал постукиванье вьюги в окне, не один друг поднимал к ночным окнам свои недоумевающие глаза, прищуриваясь от лампового света.

4. Он и не знал, что стучатся к нему былые друзья, что крестят его своими призрачными руками.

5. Так ходили вдоль Москвы оба скитальца.

6. Наконец, грустно вздохнув, они окинули окрестность прощальным взором… Удалились до радостного свидания.

7. В Новодевичьем монастыре, среди могил, они пожали друг другу руки, расходясь на покой.

1. За широким столом восседал сам основатель неохристианства, сделавший выводы из накопившихся материалов, прошедший все ступени здравости, приявший на высшей ступени венец священного безумия.

2. Подле него сидело таинственное лицо, вернувшееся из Индии, — участник таинственных мистерий.

3. Это был загорелый мужчина с длинным носом, бритый и с золотой серьгой в ухе.

4. Был тут и теософ, приехавший из Лондона, в модном галстуке и с рыжими усами.

5. Был тут и другой, знакомый, застывший в деланной позе; он много слушал, мало говорил.

6. Сиявший хозяин ходил между гостями, потирая белые руки, а его окружали мистики кольцом, вопрошая: «Кто сидит в этой деланной позе?»

7. На что тихо отвечал хозяин, приложив руку к устам: «Это бывший кантианец, разочарованный в своих идеалах… Искатель истины, побывавший в желтом доме, но и там ее не нашедший…

8. Недавно его отпустили на свободу, и он пришел познакомиться с нашими взглядами. Будемте уловлять его в наши сети…»

9. Мистики посматривали на искателя истины, а он на них.

1. В одном углу спорили о видении Соловьева, а в другом завзятый мистик учил воскрешать мертвых.

2. Он божился, что много трудился в этом направлении и уже достиг кой-каких результатов.

3. Усомнялись.

4. Приходили новые гости с лицами, красными от мороза. Приходил батюшка Иоанн в черной шелковой рясе, расправлял атласную седину.

5. Молча садился за зеленый стол, молча оглядывал шумное собрание; в синих глазах, глазах ребенка, ты увидел бы грусть.

1. Говорил Сергей Мусатов: «Приблизилось… Опять возвратилось… Началось…

2. Вы все были свидетелями того, глядя на звезду, сиявшую, как и 1900 лет назад…

3. Ныне она вновь нам светит!»

4. Мужчина с серьгой в ухе переглянулся с рыжеусым теософом, а Мусатов продолжал:

5. «Он рос в тишине до того часа, пока явление его миру не стало необходимым… С часу на час ждал его объявления…

6. Но я не ввожу вас в заблуждение относительно чаши, которую нам должно выпить: это борьба с Грядущим Зверем.

7. Ныне он растет в Западной Европе.

8. Ныне весь мир с содроганием глядит на страны, обнимающие Бельгию, Голландию и север Франции…

9. Поэтому да будет священна мать нашего белого знаменосца — жена, облеченная в солнце!..»

Перейти на страницу:

Похожие книги

Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира
Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира

Несколько месяцев назад у меня возникла идея создания подборки сонетов и фрагментов пьес, где образная тематика могла бы затронуть тему природы во всех её проявлениях для отражения чувств и переживаний барда.  По мере перевода групп сонетов, а этот процесс  нелёгкий, требующий терпения мной была формирования подборка сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73 и 75, которые подходили для намеченной тематики.  Когда в пьесе «Цимбелин король Британии» словами одного из главных героев Белариуса, автор в сердцах воскликнул: «How hard it is to hide the sparks of nature!», «Насколько тяжело скрывать искры природы!». Мы знаем, что пьеса «Цимбелин король Британии», была самой последней из написанных Шекспиром, когда известный драматург уже был на апогее признания литературным бомондом Лондона. Это было время, когда на театральных подмостках Лондона преобладали постановки пьес величайшего мастера драматургии, а величайшим искусством из всех существующих был театр.  Характерно, но в 2008 году Ламберто Тассинари опубликовал 378-ми страничную книгу «Шекспир? Это писательский псевдоним Джона Флорио» («Shakespeare? It is John Florio's pen name»), имеющей такое оригинальное название в титуле, — «Shakespeare? Е il nome d'arte di John Florio». В которой довольно-таки убедительно доказывал, что оба (сам Уильям Шекспир и Джон Флорио) могли тяготеть, согласно шекспировским симпатиям к итальянской обстановке (в пьесах), а также его хорошее знание Италии, которое превосходило то, что можно было сказать об исторически принятом сыне ремесленника-перчаточника Уильяме Шекспире из Стратфорда на Эйвоне. Впрочем, никто не упомянул об хорошем знании Италии Эдуардом де Вер, 17-м графом Оксфордом, когда он по поручению королевы отправился на 11-ть месяцев в Европу, большую часть времени путешествуя по Италии! Помимо этого, хорошо была известна многолетняя дружба связавшего Эдуарда де Вера с Джоном Флорио, котором оказывал ему посильную помощь в написании исторических пьес, как консультант.  

Автор Неизвестeн

Критика / Литературоведение / Поэзия / Зарубежная классика / Зарубежная поэзия
Поэты 1820–1830-х годов. Том 2
Поэты 1820–1830-х годов. Том 2

1820–1830-е годы — «золотой век» русской поэзии, выдвинувший плеяду могучих талантов. Отблеск величия этой богатейшей поэтической культуры заметен и на творчестве многих поэтов второго и третьего ряда — современников Пушкина и Лермонтова. Их произведения ныне забыты или малоизвестны. Настоящее двухтомное издание охватывает наиболее интересные произведения свыше сорока поэтов, в том числе таких примечательных, как А. И. Подолинский, В. И. Туманский, С. П. Шевырев, В. Г. Тепляков, Н. В. Кукольник, А. А. Шишков, Д. П. Ознобишин и другие. Сборник отличается тематическим и жанровым разнообразием (поэмы, драмы, сатиры, элегии, эмиграммы, послания и т. д.), обогащает картину литературной жизни пушкинской эпохи.

Константин Петрович Масальский , Лукьян Андреевич Якубович , Нестор Васильевич Кукольник , Николай Михайлович Сатин , Семён Егорович Раич

Поэзия / Стихи и поэзия