Симфония Бесконечности. Акт 1. Эра отверженных

Из размышлений его вывел громкий и смачный плевок Крогга, который стоял, прислонившись к дереву, и скептически осматривал инфракрасные очки с функцией распознавания движения и дыхания. Все остальные все ещё были в палатке и может быть даже спали, хотя Кэсседи понимал, что если бы его сейчас уложили на боковую, он так бы и остался лежать с открытыми глазами в предвкушении того, что он ожидал всю свою жизнь. Но почему он временами так противился мысли о том, что он наконец зайдёт в Москву и откроет то, что этот древний город так долго скрывал от всего человечества. Может быть он боялся потерять то, над чем он корпел почти всю свою жизнь? Идея о Москве преследовала его уже больше тридцати лет: он буквально просыпался и засыпал с видениями о том, как он взламывает заржавевшие замки на старинных московских небоскребах, офисных и торговых центрах и, что ещё более интересно, университетах и центрах хранения ментальной информации. Более того, если верить легендам, то именно в центре Москвы находится первая и всевышняя церковь Единой Веры: настоящий оплот паломников 24 века и средоточие ужаса и ненависти для тех, кто хоть немного знал о Забвении. Движение Единой веры зародилось в этом городе и распространилось не только на всю планету, но и на всю известную Вселенную. Оно уничтожило рудиментарные монотеистические религии и поработило сознание человека, говоря о прогрессивности и величии человечества, но вогнало планету в эпоху разрухи и умственного застоя. Почему так получилось? Кто за этим стоял? Это лишь маленькая толика вопросов, на которые он мог найти ответы за Великой Преградой. Не стоит при этом забывать о музыке, литературе, живописи, скульптуре, – в общем о всём том, что было под запретом религиозников и что подвергалось безжалостному уничтожению во имя Единого.

–. И после всего этого Собор так и не был упразднён, – прошептал Кэсседи, но Крогг услышал его без каких бы то ни было проблем.

–. Опять причитаешь? – он снова сплюнул, – Всегда знал, что люди безумны, но ты самый дурной из всех.

–. Да нет, – Адамс пожал плечами, – Я лишь в очередной раз думаю, правильно ли мы поступаем, что идём туда.

–. Пф! Конечно нет. И я не раз об этом говорил.

–. Да нет, я в другом смысле.

В ответ Кэсседи услышал лишь задумчивое мычание, что, в общем-то означало, что Крогг не настроен на разговор. Что же, скорее всего, так даже и лучше, ибо здоровяк бы опять затеял разговор о слабости и убогости человеческой расы, а потом стал бы учить его уму-разуму. Да, ещё одна мысль, на которой Кэсседи ловил себя всё чаще и чаще: Крогг изменился. Он не мог сказать, когда точно произошла перемена, но в один прекрасный момент он перестал разделять с Адамсом его увлечения выпивкой, кутежами и прекрасными девушками и вместо этого уходил восвояси, занимаясь непонятно чем. Более того, если раньше они болтали без умолку, совместно высмеивая современное кеметское общество и его лживые диктаторские устои, то сейчас Крогг занимался лишь критикой Кэсседи. Это начинало раздражать, и Адамс ловил себя на мысли, что ему не всегда приятно находиться вместе со своим старым другом. А может он просто преувеличивает, что вполне можно объяснить переутомлением и волнением по поводу Москвы.

Он встал на ноги, почувствовав, как крупные капли росы скатываются на землю с его комбеза, внимательно изучил показания прибора слежения за сигнатурами и сказал, скорее просто в пространство, нежели Кроггу:

–. Я пойду прогуляюсь, – он сощурился от яркого лунного света, – Слишком хорошая погода и чистый воздух, чтобы сидеть на одном месте.

–. Про душегубцев забыл? – Крогг даже не пошевелился, – Либо остаёшься здесь, либо я с тобой.

–. Не уверен, что это будет хорошей затеей, – Кэсседи улыбнулся, – Наша смена, и мы должны охранять их, – он указал на палатку.

–. Хм… – Крогг всегда признавал доминирование Адамса над ним в плане интеллекта, логики и анализа, но желание спорить и противодействовать было в его крови, а посему он не мог так быстро сдаться, – Ты тоже должен стоять на охране, а не шляться по лесу.

–. Ну, давай рассудим так, – тут его друг был конечно прав, но если уж Кэсседи что-то взбрело в голову, то он добивался этого всеми мыслимыми и немыслимыми способами, – Посмотри на себя, а потом на меня. Я хорош в разработке стратегии, а ты – в проламывании черепов, что я тоже всегда считал искусством, так что не надо тут на меня обижаться.

С такой логикой было трудно поспорить, и скоро Адамс уже удалялся прочь от раздражённого Крогга и спящей крепким сном палатки. По пути он сорвал несколько огненно-красных ягод и запустил их себе в рот, с видимым довольством причмокивая и испытывая в душе странное успокоение, – будто секунду назад он стоял посередине обезумевшего и оглушающего города-миллионника, а сейчас перенёсся в рай на земле: в буквальном смысле. Что-то гнало его вперёд, что-то манило за собой, а потому он решил, что если уж он ушёл так далеко, то есть смысл дойти до предположительно покинутого дома, что он видел ранее.