Симфония убийства

— Слушай, маэстро, давай напрямую, — после рукопожатия и долгой паузы, во время которой мужчины шли по улице, Сергей Иванович заговорил. Ему нравилось называть Силова маэстро, не так часто такое имя Игнатьев мог запросто произнести со своими знакомыми. Да что там — нечасто! Никогда… — Я не инженер, — начал он издалека, — и к инженерству не имею никакого отношения.

— А кто же вы?

— Слушай, давай на «ты»?

— Давайте, — Силову было все равно.

— Понял, маэстро. Сейчас приведем все в порядок. Где тут у нас блиндажик? — Игнатьев огляделся и потащил Виктора к ближайшей скамейке. Достал из пиджака бутылку и два маленьких стальных стаканчика. — На бутылку не смотри, взял первую попавшуюся пустую, тут настоящий, родной, армянский. Мне привезли друзья три литра…

Неинженер налил до краев и протянул Силову, налил себе.

— Ну, теперь уж точно будем на «ты»… Давай… за встречу, за знакомство, за ситуацию.

Выпили. Коньяк был шикарен. Лучше, чем в Доме актера, хотя там была фишка — подавать настоящий напиток по божеской цене.

— Ну, на «ты» теперь?

— На «ты»… звать как?

— Тут я не врал… Сергей Иванович Игнатьев, — он полез в карман пиджака и вытащил красное удостоверение: Игнатьев был начальником управления МВД области… Полковник… Это увидел Виктор на фотографии — три звезды на двух полосах…

— Следователь…

— Сыщик, — поправил Игнатьев.

— Сыщики кончились в семнадцатом…

— Не дашь в романтику поиграть! Ну, да — следователь… — раздраженно и вынужденно согласился полковник Игнатьев. — Ты ведь тоже не маэстро, а дирижер…

— Я как раз маэстро, тут все точно.

— Так, отставить, — проговорил самому себе Игнатьев, — а композитор кто или худрук?

— Композитор — маэстро. А худрук — худрук…

— Понятно. Ошибка вышла — не дочитал, — полковник улыбнулся и сделал это просто и дружелюбно. «Он хороший человек», — подумал Виктор и тоже улыбнулся в ответ. — Значит, на «ты», маэстро?

— На «ты», сыщик…

Полковник налил еще по стаканчику — выпили без слов…

— Я сейчас дело веду об убийстве — ты там всплыл, я проверять стал, так положено. А сейчас хочу извиниться, что ли… Подозрения сняты, а ведь мог бы загреметь лет на пятнадцать.

— За что это?

— А за убийство. Со всеми отягчающими — за зверское убийство.

— Не загремел бы… Если не убивать — не загремишь.

— Это ты кому говоришь? — Игнатьев даже не удивился, он просто ошалел от такой пресной и наивной мысли Силова.

— А с чего это вы решили, что я мог убить?

Полковник оживился:

— Вот именно, вот тут я и засомневался. Стал проверять — не похож ты на убийцу. Ты — артист, у ваших кишка тонка пойти на мокрое дело. А когда Николай показал на тебя, тогда я думал, что нашел цепочку. Тоже — мужик, с молодой женой. Как-то склеивалось. А теперь вижу, ошибка вышла. Я и у вашей директрисы справки навел осторожно. Ты для нее — талантливый алкаш… В общем, извини, маэстро. Перестарался и обделался — честно говорю.

— Ну, я пошел? — Виктор дорого бы дал, чтобы отказаться от этой встречи. Она унесла его туда, в ту ночь, когда он лежал на полу в кухне посреди денег и ничего не мог с собой поделать… Ему было нехорошо, противно и одиноко среди двух стаканчиков, скамейки, коньяка и полковника…

— Хочешь, иди, — расстроился Игнатьев. — Я думал, ты оценишь…

— Оценил, наливай, — Силов говорил не от себя, а от кого-то, кто сидел в нем и зачем-то брякнул о выпивке…

— Уважуха, — налил поспешно полковник. — Ты со Званцевым в каких отношениях?

Виктор молчал. Опустив голову, он просто смотрел под ноги. Кеды, которые так любил Силов (эту любовь привила ему Лиза), контрастировали с черными, форменными туфлями рядом сидящего. Резиновая подошва, кожзам — где только такие продают… «Выдают, наверное, больше негде взять, — думал Силов. — Званцев, Званцев», — вдруг промелькнуло в голове…

— Я не знаю такого человека.

— Как не знаешь, пил с ним и не знаешь, Виктор Викторович, — рассмеялся Игнатьев. — Николай-учитель.

— Николай? Он — Званцев?

— Ты и фамилии его не знаешь? Ну, вы, богема, даете! Пьешь с человеком и даже не знаешь с кем…

— У меня нет досье ни на кого, и никто на меня не работает, — огрызнулся Силов.

— Так, отставить, — в очередной раз повторил полковник. Эти слова-паразиты еще с курсантской скамьи оказались частью мыслей и извилин Игнатьева. Как вмятина на лбу и затылке от долгого ношения фуражки. — Так, отставить, не кипишись… Спрашиваю как друг, как у тебя с Николаем, уважаешь-не-уважаешь?

— Нет у меня к нему никаких отношений. Я сегодня утром второй раз его видел, и все. А зачем ты выспрашиваешь о нем?

— У меня чутье… Он замешан в этом деле, в убийстве Ковальчука, в ту ночь, когда вы пили в Доме актера…

— Да, мы пили, можно проверить…

— Проверил уже — пили… Он лично не убивал — это понятно. Он и показал на тебя, что, мол, ты, договорившись с ним, убил. А как убил, подробности он не знает…

— Я не убивал! — закричал Силов. — Я не убивал!

— Маэстро, стоять! Никто тебя не обвиняет. Я же сказал, что проверка показала — ты ни при чем! А Николай при чем, это я тебе как психолог говорю… Многое сходится.