Симметрия мира

Часть 1

Глава 1

Сулавеси. Этот остров-призрак, спрятанный на задворках цивилизации, случайно был найден мною в бесцельных блужданиях по миру вместе с проснувшимся интересом к странным ритуалам смерти и жизни людей населяющих эту землю. К интересу прилагался бонус в виде точёной фигурки с парой раскосых лисьих глаз, карминовыми губками и прочим разнообразием капканов для мужчины моего возраста. Любопытство ненавязчиво вошло в мою жизнь дурманящим запахом цветущих лилий и ночными поездками за город к небольшой лагуне, огороженной от мира и посторонних глаз сумрачными зарослями терминалии, с бесконечным звёздным небом над тёмной водой и негой растворённой в прохладе ночи. Девушку звали Кахайя, что на языке местного населения означало: «свет». Всё, что досталось ей от Евы – голос, взгляд, гипнотическое выражение лица в тени волос – манило и завораживало своим животным магнетизмом. Порой мне казалось, что весь набор крючков, данных ей природой, с успехом применялся лишь для того, чтобы заполучив желаемое, отдать должное древнему инстинкту продолжения рода. Такая неприкрытая прагматичность не укладывалась в мои представления о любовных отношениях, принятых в Старом Свете, где, обычно, мужчина задавал тон. Это смущало и ставило в тупик. В свои пятьдесят, будучи законченным циником, познав стольких женщин разных этических норм, вероисповеданий и сексуальных пристрастий, я не мог понять, как эта девчонка, едва достигшая совершеннолетия, смогла получить надо мной такую власть…

Четыре года назад я оборвал все якоря державшие меня в Нью-Йорке и, почувствовав себя по-настоящему свободным, пару лет путешествовал по миру без определённой цели. На этот остров я приехал с японскими туристами. Вместе с ними излазил его из конца в конец и понял, что это место вполне подходит мне. Открыв здесь мастерскую скульптуры, я начал работать и пару лет, по инерции, топтался на месте, создавая клоны своих вещей давно получивших признание и дивиденды в Европе. Я было начал придумывать новое звучание для своих идей, но вскоре понял, что искать ничего не надо – всё, что было нужно находилось передо мной, и вслед за Гогеном, усвоил простую истину, которая состояла в том, что тела аборигенов являются лучшим инструментом из тех, на которых можно и нужно играть в изобразительном искусстве. Когда-то жизнь в России научила меня упрямству и терпению – я начал с чистого листа и уже через три года пластический язык, найденный и предложенный мной зрителю, снова покорил сердца ценителей Старого и Нового света, давно не балованных моими работами. Это был успех и за ним пришли ощутимые деньги, на которые я купил дом на берегу океана, где поселился вместе со своим старым псом Барни, жившим со мной с тех пор, когда я увидел его в помёте шотландки Филби, собаки знакомого архитектора. Помнится, как войдя в только что приобретённый дом, пёс посмотрел на меня и, проковыляв до спальни, улёгся на коврик у кровати, давая понять, что «пост принял». Позже, когда обжился, я обнаружил недалёко от дома местный рынок, несколько магазинчиков, бар и ещё что-то похожее на крытое кафе, в котором местные могли заказать дешёвую еду, а так же узнал, что дальше, у подножия горы, в деревне, можно арендовать лодку или катер для прогулок в прибрежных водах, порыбачить и просто отдохнуть с компанией.