Симон Визенталь. Жизнь и легенды

В самый разгар бури, вызванной во всем мире заявлением Крайского, канцлеру захотелось встретиться с группой израильских студентов («социалистов, разумеется») и попытаться убедить их, что сионизм базируется на расистских принципах. (В ноябре 1975 года Генеральная Ассамблея ООН в своей резолюции тоже приравняла сионизм к расизму, и хотя Австрия проголосовала против, Крайский с этой резолюцией был, по сути, согласен.) Однако возможности встретиться с израильскими студентами канцлеру тогда не представилось, и ему пришлось ограничиться интервью, которое он дал израильскому телевидению и газете «Маарив».

Двух израильских журналистов Крайский принял в одном из залов построенного в XVIII веке дворца, под огромной хрустальной люстрой. Его канцелярия выделила на интервью пятнадцать минут. К тому времени он уже успел высказаться о Визентале бессчетное количество раз, знал свою «партию» практически наизусть, и много времени ему на это не требовалось. Однако когда интервью подошло к концу, Крайский попросил своих израильских гостей задержаться, сказав, что хочет поговорить с ними на важную тему, и повел их в комнату с узкой высокой белой деревянной дверью, украшенной золотыми завитками, где сел на кожаный диван, на спинке которого красовался резной – и тоже золотой – императорский орел. Крайский знал, как создавать приятную атмосферу, умел быть очаровательным и обладал чувством юмора.

На стоявшем перед диваном кофейном столике возвышалась стопка раскрытых книг. Некоторые страницы в них были заложены закладками, в качестве которых служили маленькие клочки бумаги. «Израильтянам и всем прочим сионистам пора наконец понять, что они ошибаются, когда говорят о еврейском народе, – сказал Крайский. – Еврейского народа не существует. Но прежде чем я вам это докажу, я хочу подчеркнуть, что вовсе не страдаю от “ненависти к себе”, как утверждают некоторые. Я ненавижу только попытки насильно – в духе сионистской идеологии – зачислить меня в евреи». Было заметно, что он действительно это ненавидел, а уж ненавидеть он умел.

О том, что еврейского народа не существует, Крайский заявлял не впервые. Однажды, давая интервью другому израильскому журналисту, он глупо пошутил (чем нанес своему имиджу сильный урон), что вообще-то еврейского народа нет, но если даже такой народ и есть, то это народ омерзительный. Однако на этот раз, в присутствии двух израильских журналистов, он решил не просто прочесть на данную тему целую лекцию, но и подкрепить свою позицию трудами духовных отцов социал-демократического движения (и евреев по своему происхождению) Виктора Адлера и Отто Бауэра. Он сказал, что не прикасался к их книгам, по крайней мере, лет двадцать, но каждый раз, когда брал одну из этих книг в руки, чтобы что-нибудь из нее процитировать, под ней обнаруживалась наполовину съеденная конфета «Моцарт», и было совершенно очевидно, что в действительности он к этой своей «лекции» тщательно готовился, подкрепляясь по ходу дела знаменитыми шоколадными шариками.

Через некоторое время в комнату вошел мужчина в парадном костюме – это был помощник Крайского, отвечавший за расписание его официальных встреч, – и с озабоченным видом сообщил, что на аудиенцию к канцлеру прибыла делегация с Балкан, однако Крайский велел передать делегации, чтобы та пришла позже. Еще через полчаса мужчина вернулся и сказал, что на запланированную встречу с Крайским пришел один из его министров, но канцлер велел отослать и его. Прошел целый час, а Крайский все говорил и говорил. Его израильские гости сидели молча и слушали. «Между моим дедом, директором школы в Богемии, и еврейским сапожником в Йемене нет ничего общего!» – настаивал Крайский. Еще через какое-то время его попросил к телефону посол США, но канцлер велел передать, что перезвонит.

«Скажите, – осмелился наконец перебить Крайского один из журналистов, – а австрийский народ существует? И если да, то с какого времени?» Грузный канцлер чуть не лопнул от гнева. «Мои предки, – крикнул он своим громовым голосом, – ощущали себя частью австрийского народа еще в эпоху Наполеона!» Прошел еще один час, а Крайский все не умолкал. Но тут смелый помощник, отвечавший за расписание встреч, вошел в очередной раз и с решительным видом заявил, что следующего гостя выпроваживать ни в коем случае нельзя, потому что может разразиться мировая война, так как это не кто иной, как посол Советского Союза. «Если бы у меня было время, – сказал Крайский, – я бы обосновал свою точку зрения в статье». Впоследствии он сделал это в своих мемуарах.

Отто Бауэр писал, что евреи – это религиозная общность, превратившаяся в общность судьбы, но утверждал, что это не везде проявляется одинаково, и Крайский его точку зрения разделял. Определенные исторические факторы, считал он, позволили евреям Австрии отказаться от своей религии (как это сделали, например, его родители), и в результате они перестали быть евреями, а никакие другие узы – ни кровные, ни расовые – с прочими евреями их не связывают.