Симпатика (СИ)

Со стола полетели чашки — наполовину пустая с шоколадом и нетронутая с кофе. Чонин почти швырнул его спиной на залитую кофе столешницу, выбив воздух из лёгких. Запрокинув голову, Хань развёл ноги и, вцепившись пальцами в расстёгнутый комбинезон, дёрнул Чонина к себе, на себя. Его тело так естественно приняло Чонина, всё ещё разморенное и податливое после ночных вспышек страсти. Хотя стол мог и не выдержать их огня, ну и чёрт с ним.

Громкие стоны метались под высоким потолком. Спина Ханя скользила по разлитым по столу кофе и шоколаду. Голова бессильно свесилась и покачивалась в такт быстрым резким движениям. Затвердевший после первого же толчка член Ханя дерзко упирался Чонину в живот и молил о внимании. Чонин часто и сильно прижимался бёдрами к ягодицам Ханя, вдавливая в кожу металлические заклёпки на комбинезоне. Прохлада металла только подстёгивала чувственность Ханя, заставляла выгибаться и извиваться, елозить по гладкой и влажной от кофе столешнице.

Хань с трудом вскинул голову и ухватился за плечи Чонина. Смотрел на него из-под полуопущенных ресниц и пытался понять, как он вообще жил без этого целых четыре года. Игрушки и прочие замены не в счёт, они и рядом не стояли.

После ночи тело Ханя вспыхнуло и отозвалось быстро. Всего несколько минут — и он потерялся в реальности, чтобы с головой окунуться в оргазм. Сжимал в себе Чонина, впивался короткими ногтями в тёмную ткань комбинезона на плечах, крупно дрожал всем телом и самозабвенно насаживался на член, пока мог, а после таял от ощущения тёплой влаги, струившейся по ложбинке меж ягодиц. Слабо застонал — Чонин пальцами очертил растянутой вход, смазав края спермой.

Прикрыв глаза, Хань лежал на столе и слушал, как Чонин приводил себя в порядок и застёгивал ремень. Горячие пальцы на подбородке и глубокий поцелуй.

— Мне уже пора.

Хань слабо улыбнулся и кивнул.

— Тебе идёт… кофе с молоком.

Повернув голову, Хань приоткрыл глаза, чтобы посмотреть, как Чонин уходит, потом с трудом приподнялся на локтях, сел. На столешнице и коже — смешанный со спермой крепкий кофе. И на бёдрах следы от пальцев Чонина. Не только на бёдрах, наверное. Томительная пустота внутри и звенящая от лёгкости голова. И запах Чонина как обещание, что всё ещё может измениться. Хань неуверенно потрогал себя между разведённых ног, втолкнул в себя палец на фалангу и мягко погладил. Медленно погрузил палец внутрь себя на две фаланги и томно прикусил губу… Возбуждение не улеглось. Стоило лишь вспомнить ночь и утро, и Хань принимался мягко двигать пальцами. Член почти не реагировал на эти относительно невинные ласки, но телу нравилось, и Хань продолжал сидеть на столе и неторопливо поглаживать эластичные стенки внутри, представляя, что это не его пальцы, а…

— Хён, дверь была открыта, так что… Господи! — На пороге застыл Сэхун, а за его плечом замер Тао. Они пялились на Ханя широко распахнутыми глазами.

— Вот это порнография, вот это я понимаю… — мрачно буркнул Тао, оклемавшись наконец, и отправился за одеялом.

Тем самым одеялом, которое пахло Чонином.

Чанёль и Бэкхён одновременно повернули головы, едва заслышали, как распахивается дверь. Чонин настороженно застыл под их пристальными взглядами, неловко поправил ворот и нахмурился.

— Что случилось?

Наверное, они выглядели как родители, что едва дождались нежно любимое чадо после ночного загула. И чаду лет пятнадцать.

Бэкхён сжал кулаки и покосился на Чанёля, тот вопросительно косился на него в ответ.

— Поговорить надо, — мужественно бросился в атаку Бэкхён. — О Солли.

Чонин на миг будто прислушался к себе, потом мотнул головой.

— Она что-то натворила?

Бэкхён бросил на Чанёля многозначительный взгляд. Пожалуйста. Вместо тревоги и паники — ледяное спокойствие. Чонин выглядел как человек, который точно знает, что с его дочерью всё в порядке.

Для полноты картины тихо скрипнула дверь детской спальни. Солли прошлёпала по ковру, прижимая к груди мишку и потирая кулачком глаза. Привычно добралась до Чонина и затихла, едва он взял её на руки — снова уснула.

Чонин задумчиво оглядел занятый диван и опустился в кресло, устроив Солли поудобнее у себя на коленях.

— Так что случилось?

Ладно. Бэкхён вздохнул и прямо посмотрел на него.

— Солли слышит тебя. Чувствует тебя. Но, что хуже, она чувствует и других.

— В каком смысле?

— Перестань. — Бэкхён устало потёр лоб ладонью и обмяк на диване. — Она не слышит и не говорит, но видит картинки. Как дельфины. Она сама призналась. И ты должен понимать, что это значит.

— Думаешь, дело в том несчастном одном проценте? — Чонин криво усмехнулся.

— Не пытайся задурить мне голову. У Солли нет этого процента. У неё твой чистый геном. Знаешь, если бы это ты творил такое, я бы не сильно удивился. Кстати, ты творишь?

— Нет, — отрезал Чонин.

— Почему я тебе не верю? Ты не умеешь врать.

— Это правда.

— Не верю, — упрямо повторил Бэкхён.

— Я всего лишь слышу Солли. И всё. Ничего больше.

— Слышишь? — Бэкхён хищно прищурился.

— Э-э-э… — озадаченно протянул Чанёль, которому Бэкхён успел кое-что рассказать, но далеко не всё, так что он слабо понимал, что происходит.