Симптомы Бессмертия

Из поездки запомнилось мало что. Слишком велика оказалась усталость. Рана, кровопотеря, общая надломленность. Организм периодически выключался, чтобы накопить энергии для дальнейшего функционирования.

Точно помню протесты водителя. Он ни в какую не хотел ехать по указанному адресу. Уповал на то, что район страшный, заброшенный. Плохие дороги, не видевшие ремонта долгие годы.

Потом он заметил кровь на куртке и вовсе заверещал, как безумный. Предлагал срочно выметаться из машины, пока не успел запачкать салон. В общем, парень вел себя вполне предсказуемо.

Не говоря ни слова, сунул таксисту золотую монету. Ту самую, последнюю, что осталась после обыска. Шофер замолчал на полуслове. Он прикрыл рот и обреченно повернулся к рулю. Все предыдущие аргументы против поездки оказались бессильны перед банальной жадностью и жаждой наживы. Еще бы – такие деньги он зарабатывает хорошо если за месяц!

Гнал таксист немилосердно. Видать боялся, что я окочурюсь прямо в автомобиле.

Видок у меня и вправду был, наверное, тот еще. Бледный, разбитый, едва сохраняющий сознание. С расплывающимся кровавым пятном в левой части грудины.

Я зажал рану, стараясь остановить кровь, но получалось из вон рук плохо. К тому же это оказалось банально больно. Моргал и каждый раз чувствовал, что вновь открывать глаза становится все труднее. Веки налились неподъемной тяжестью, да и все тело оказалось им под стать – отяжелевшее, вялое, неуправляемое.

Автомобиль запрыгал по череде колдобин, и это несколько меня взбодрило. Впрочем, ненадолго. Голова болталась, как на шарнире, в такт покачиваниям машины. Я сжал челюсти, чтобы случайно не оттяпать язык. Вжался в сидуху, стараясь занять наиболее устойчивое положение.

За окном проплывали совершенно незнакомые пейзажи. Дома, улицы, иногда – другие машины и пешеходы. Думаю, таксисту ничего не стоило отвести меня в любое, произвольное место – на тот момент я уже плохо соображал и не смог бы воспротивиться. Полиция, реанимация, морг. Есть, в конце концов, еще и криминальные «приемники», где меня бы обобрали до нитки и выкинули помирать в ближайшую канаву.

Повезло. Парень попался честный. Или, быть может, просто жадный – не захотелось делиться небывалой прибылью.

Так или иначе, но привез он меня четко по названному адресу. Довез, выскочил, самолично суматошно распахнул дверь, дожидаясь, пока я соизволю выбраться наружу. Едва я покинул авто, как шофер нырнул обратно за руль. Пара секунд – такси и след простыл. Вот же зануда… даже не попрощался.

Кое-как оглядевшись, сделал пару шагов по истерзанному тротуару. Идти оказалось на удивление тяжело. Ноги едва держали, колени норовили подогнуться при любой удачной возможности. Каждый вдох отзывался в груди болью, расходящейся волнами по всему телу. Пожалуй, только эта боль и не позволила отключиться прямо там, посреди улицы.

И все же свои силы явно переоценил. Пройти нужно было всего-то два дома, но это расстояние оказалось непреодолимым. Почти таким же, как путь до луны и обратно.

Споткнувшись о некстати подвернувшийся кирпич, едва не растянулся на выщербленном асфальте. Припал на колено, набив на нем здоровенную шишку. В голове помутилось, пришлось опереться на руку. Собрав остатки воли, попытался подняться – тщетно. Сил хватило только на покачивание да надсадное кряхтение.

– Эй, папаша! Ты чего тут? – голос раздался гулко, вязко, будто с другой планеты, – О-о-о… да ты совсем приуныл…

С трудом сфокусировав взгляд, разглядел худосочного шкета, с показательной заботой присевшего рядом. Ба! Старый знакомый. Как бишь его… Глеб? Гнус? Ганс? Точно, Ганс! Тот самый, которого довелось слегка подрихтовать при предыдущем визите в гетто.

Хотелось послать его куда подальше, но сил не осталось даже на это. Я просто застыл, тяжело дыша и стараясь хотя бы не упасть лицом в грязь. Сопротивляться не было никакой возможности. Беззащитен, обессилен, почти безволен.

Меня подхватили с обоих сторон, аккуратно вздернув на ноги. Куда-то потащили – я уже не различал окружающей обстановки. Помню стайку подростков, взволнованные голоса, встревоженные лица. А потом на какое-то время пришла тьма.

Очнулся уже лежа.

Грязный потолок, пыльные стены, замызганное окно – каким-то образом оказался внутри помещения. Матрас, брошенный прямо на пол. Видавшая виды простыня. С трудом повернув голову, заметил, что больше в комнате нет никакой мебели.

Крутка исчезла, как и рубаха. На груди красовалась самодельная повязка, сквозь которую медленно, но верно сочилась кровь. Боль никуда не делась, но как-то притупилась, стала фоновой. Быть может, я просто привык. Неимоверная слабость не позволяла шевельнуть даже пальцем.

– Майк! Майк! Ты меня слышишь? – перед глазами появилось личико Элли, – Майк, не отключайся!

Она выглядела настолько встревоженной, взволнованной, прямо-таки до чертиков испуганной! И это было, признаюсь, чертовски мило. Даже сердце кольнуло от какой-то неожиданной теплоты. Хорошо знать, что хоть кому-то в мире есть до тебя дело. Причем вот так – искренне, с осязаемой силой.