Симптомы счастья (сборник)

Сима была новая, красивая, яркая, в незнакомом синем пальто. Она обрезала волосы косо и пышно на одну сторону, покрасила надо лбом рыжие пряди, поэтому лицо у нее расчистилось от черноты, глаза просветлели, и стала заметна граница между зрачком и радужкой. Это была сказка, медовый месяц. Они гуляли по городу, держась за руки, болтали, целовались, незнакомые австрийцы смотрели на них с завистью, а Боря смотрел на австрийцев с доброжелательным снисхождением. Ни один из них никогда не был в Симиной постели. Даже суетливые китайцы перестали его раздражать. Боре стало спокойно и хорошо, все складывалось, складывалось и наконец сложилось.

Они красивая подходящая пара: ему уже больше тридцати, а ей чуть за сорок. Они почти в одном десятилетии, в одной весовой категории. У него Австрия, перспективы, хороший контракт. У нее дочь уже совсем взрослая теперь, не успели оглянуться – поступила на стоматологический. Больше детей у Симы быть не может, она сказала. Вот и хорошо, им вполне хватает друг друга. Юля девушка самостоятельная, тоже с перспективой, с замахом на материальный максимум. На первом курсе уже подбирает себе клиентуру, прикидывает место работы. Ноги у нее от ушей, кожа цвета полпроцентного молока, знакомая короткая челка и глаза-черничины.

И наследственность. Очень продвинутый ребенок, ходит в таких маечках, что смотреть стыдно даже Боре. Бретельки трещат под тяжестью груди. От мочки уха, по шее, и на руку через ключицу стекает сиренево-голубая тонкая вена, как будто черничный сироп из Юлиного правого глаза развели молоком ее кожи, а потом нечаянно капнули на шею. Она и волосы специально зачесывает на другую сторону. Отселить ее, чтоб не мешала, снять квартиру.

Боря иногда представляет, как зайдет просто что-то передать или занести, может же он навестить падчерицу? Вот она открывает дверь, стоит на пороге, такая тоненькая, стройненькая, гладкая, смотрит немного удивленно. Тугая лямка врезается в плечо, надо просто подставить под грудь ладони, приподнять ее осторожно, мягко и слизать губами сиреневый подтек на шее… Наваждение! Боря тряс головой, садился к компьютеру и выстукивал бесконечные послания в Россию: СИМА, СИМА, СИМА… А зимой приехала жена как снег на голову. Ахала, охала, возилась опять под боком, что-то лепетала. Зачем? Это мать придумала, не иначе. Мать тоже уперлась, делает вид, что ничего не происходит. Пусть, как хочет. Он больше в этом участвовать не намерен.

И с этой мыслью о полной и окончательной правде для всех он прилетел в отпуск, приехал на дачу. Господи, зачем? Мог пожить и в городе, были ведь дела по работе! И не было бы повода ложиться в одну постель. Как Таня ухитрилась забеременеть? Как он орал на нее потом! Вопил и бесился так, что стены дрожали. Возмущался, как будто не сам с ней спал, а кто-то другой. Вероника схватила Павлика, убежала в сад. «Ты! Ты представляешь меня многодетным отцом? Ты все испортила! Ты живешь на шее моих родителей!» Таня стояла без слез с ватными ногами и думала: «Правда, правда, все правда». «Я не могу водить тебя по врачам за ручку, я здесь не живу, я работаю с утра до ночи в чужой стране! Ну не будь же ты такой дурой, дурой!» Таня только смогла прошептать сдавленно: «Это же твой ребеночек». Даже слово не может нормальное сказать! Все у нее «котеночки», «ребеночки», «павлусеньки». Так грохнул дверью, что заложило уши, наткнулся, выбегая, на мать: «Объясни ей хоть ты, что я не бесконечен!»

Никто не бесконечен, и Таня тоже. Одно дело – их с Борей любовь. Прошла она или вовсе померещилась когда-то – не важно. Справиться можно. А дети – дети должны быть. Таня, дочка Шуры, знала, что дети должны быть, что бы ни случилось. А Боря-то думал, что Таня дурочка. Такой зверек домашний, неумный и суетливый, обрыв эмоций, кусок пластика в электрической цепи. Маленький тупой диэлектрик. А Таня не была обрывом цепи. Она как раз не прерывала, а продолжала. Она поглощала и копила, как конденсатор. Она копила, копила и копила, и в один прекрасный момент вся эта напряженная и болезненная масса пробила обшивку и разрядилась в дачном саду искрой такой мощи, что старый пес прополз на брюхе всю тропинку от досок до крыльца, чтобы положить серую морду с опаленными усами на колени своей новой хозяйки.

Это очень просто, самое начало темы про электричество в школьной физике, цепь с последовательным соединением. Бабушка Вера – лампочка, горит давно и равномерно, не дает контуру обесточиться. Если Шура совсем закисает, бабушка устраивает небольшой сердечный приступ с валидолом, тогда приходится вставать и крутиться. Лампочка моргает и увеличивает яркость, Шура тоже набирает обороты. Бабушка успокаивается и на время уходит к себе в квартиру «вздохнуть спокойно», полить цветы и посидеть у подъезда. Мысли ее, как ток, текут через Шуру – кусочек проводника, и спотыкаются о Танину критическую массу. Хотя это уже совсем другой раздел физики.