Симулякры доктора Хьюго [СИ]

Это было странно: он здесь, опять. Словно время повернулось вспять и прошлое, такое старое, давно покрывшееся пылью забытья, начало подниматься из могилы, напоминая о себе неприятными событиями детства и молодости. Отец еще жив; жива и мать, две старших сестры сидят за обеденным столом и смотрят на «малого», любознательными глазами наблюдавшего за всем происходящим на кухонном столе. Это была магия! То, как управлялся отец с ножом, как мастерски нарезал овощи, подкидывая ярко зеленый калифорнийский перец вверх, а потом ловя в воздухе, вновь возвращал на разделочную доску, вонзая в него острый кончик огромного ножа.

— Ты здесь, опять, — появился голос из пустоты. — Проходи, я ждал.

Вывеска горела очень томно, иногда мигала, готовая потухнуть от недостатка электроэнергии. Пара букв и вовсе чернела правее надписи, забытая всеми и отвалившаяся от основного названия, превратив некогда полное слово «Киммерон» в обрубок «Киммер». Хотя это была лишь часть, посетителей это никогда не волновало. Их вообще здесь мало что интересовало, да и не за этим они шли сюда, поддавшись страху и давлению внутреннего голоса, выискивая в затуманенной, почти дурманной дымке этого места, разгадку тайн и мыслей, терзавших их все это время.

Охраны нет. Дверь спокойно отворилась перед ним, едва он только коснулся ее. Внутри темно и мрачно. Нет людей, громкая музыка не била в уши и дым горевших сигарет не резал нюх. Чуть дальше, глубже, спустившись по ступенькам вниз, Хью остановился, прислушавшись, как из глубины понесся рокот инструментальных звуков. Как волна, она ударила в лицо и чуть было не сбила с ног, словно и не был это звук, а чья-то невидимая рука, коснулась его и дала пощечину.

— Не торопись, — опять повторился голос. — Слова… Их скоро станет так много. Зачем?

Он шагал. Спускался все ниже и ниже, проваливаясь в глубину мрака, где звук то появлялся громким ором, то пропадал, оставляя доктора наедине с могильной тишиной.

Витиеватая лестница несла его в самую бездну. С каждым шагом он ощущал как холод сковывал его. Изо рта повалил пар, кожа превратилась в наждачку и огрубела. Но в самом конце, когда под ногами захрустел снег и ступеньки наконец закончились, он услышал едва уловимое журчание, как будто маленькая речушка или родник, бивший из недр земли, пробивается на поверхность, маленьким фонтанчиком выпрыгивая вверх. Чуть ближе звук стал отчетливее.

Потом снова.

Снова.

Наконец, пройдя чуть дальше и выйдя в центр куполообразного помещения, он увидел Отца. Мужчина лежал на красивом вытянутом ложе, покрытом алой простыней в окружении многочисленных девушек, столь молоденьких и невинных, что на секунду Хью закрыл глаза, дабы не видеть всего этого.

Но звук.

Журчание.

От него нельзя было скрыться.

Отвернувшись и зажмурившись, что было мочи, он вдруг в следующую секунду открыл глаза и посмотрел под ноги. Оказалось, что пол исчез и сейчас он стоит на маленьком и очень узком мосту, разделявшим комнату на две ровные половины. Темные воды реки бежали прямо под ним. Медленно и в то же время быстро, разгоняясь у него на глазах с такой силой, что упади он туда прямо сейчас, течение унесло бы его отсюда в считанные секунды и никто не смог бы ему помочь.

— Она… такая… черная, — говорил Хью, выдавливая из себя слова.

Отец покрутил алый цветок мака в правой руке, поднеся к носу и вдохнув аромат цветка, пусть и сорванного совсем недавно, но не потерявшего свой мистической силы.

— Ты пришел. Я ждал.

Он так и не поднялся, оставшись лежать в полудреме, обращая на доктора внимание лишь в тот момент, когда тот начинал что-то говорить. Девушки, как духи, разбрелись в разные стороны. Кто-то кружил вдоль каменных стен, касаясь белоснежными руками заостренных краев торчавших булыжников, кто-то побрел чуть дальше, раскинув руки и кружась, иногда подлетая очень близко к краю берега тягучей реки. Их было всего дюжина, потом стало больше. С каждой секундой помещение наполнилось полуобнаженными девушками, белесыми телами окутывавшими своего хозяина. И только река, бежавшая сейчас под ногами Хью, тянула к себе сильнее. Этот дрем, забытье. Она усыпляла и в какой-то момент он чуть было не упал, закрыв глаза, поддавшись силам выше его возможностей сопротивляться.

Рука Отца коснулась его, потянула к себе. Он провел его сквозь толпу женщин и девушек, пребывавших в каком-то ином измерении, закатив глаза, танцевавших в комнате, хватая носами повисший вокруг аромат. Сладко-пряный вкус был ярок и глубок. Хью остановился. Попытался прийти в себя, но лишь сильнее впадал в какое-то дурманящее состояние. Глаза слипались, разум покидал его и сейчас перед ним мир расплылся в бледных красках, исказившись до неузнаваемости.

Потом он сел. Отец прилег рядом с ним, положив одну из своих рук на голову косматому льву, появившемуся из ниоткуда. Он посмотрел в глаза хищному животному и тут же обомлел. Страх был сильнее дурмана. Чувство самосохранения кричало изо всех сил, но будто прикованный к ложу невидимыми путами, доктор остался сидеть на месте, продолжая смотреть в глаза животному.