Символ Веры

— Забавно, что в одном месте и в одно время сошлись два человека со столь экзотическими увлечениями, — сообщил Морхауз. — Истинно говорю, это промысел Божий и грешно было бы ему противиться. Правила го крайне просты, однако вы увидите, что эта игра неисчерпаема, как любовь Господня.

— Боюсь, я не сумею, — растерянно проговорил Гильермо, нервно хрустя суставами, будто ломал пальцы. — Я плохо познаю новое и бываю рассеян.

— Gutta cavat lapidem, капля долбит камень, — обнадежил его кардинал, и в тоне князя монах ясно прочитал отнюдь не просьбу. — Мне крайне трудно найти достойного партнера и думаю, что вы сможете стать сильным…

Кардинал сделал короткую паузу, открывая горшки. В них на самом деле оказались камни — белые и черные, маленькие, гладкие, похожие на большие пуговицы или медицинские пилюли.

— Врагом? — спросил монах.

— Соперником, — уточнил кардинал, и хотя холодок в его голосе был едва ощутим, Гильермо почувствовал озноб.

— Приступим.

____________________________

— Есть в этом что-то от притчи, — хрипловато сообщил слепой отшельник. — Старая добрая moralité давних времен. Ландскнехт, монах и… хм, солдат?

— Нет, я думаю, скорее подмастерье, — сказал пришелец, немного изменив позу, для большего удобства. — На тот момент.

— Отлично, — искренне восхитился слепец. — Ландскнехт, подмастерье и монах. Дальше по традиции их должны ждать встреча и обмен назидательными историями. Или даже совместные приключения.

Невидимый гость усмехнулся. Безрадостно, горько. Впрочем, его голос не изменился.

— Их ждали и встреча, и назидательные истории, и приключения. Более того, они даже вполне канонично встретились со Смертью. Но это было после. Один день отметил и связал их судьбы, но в единую нить означенные судьбы сплелись позже, гораздо позже.

— И что же было дальше? — старик тоже сел удобнее, дав отдых незаметно затекшей ноге.

— Дальше?

— Дальше…

Пришелец сделал длинную паузу, дыхание его стало глубже и одновременно прерывистее. Отшельник терпеливо ждал, пока человек во тьме приведет в порядок свои воспоминания, выстроит их по ранжиру и позволит стать чужим достоянием.

— Далее минуло три года

Часть вторая Неисповедимыми путями

Глава 4

Солнце клонилось к горизонту. Последние лучи окрашивали сухую равнину багровыми отблесками, отражающимися от скалистых вершин. Дневной зной сменился освежающим ветерком, который обещал покой и прохладу. Впрочем, обещал коварно — человек уже знал, что довольно скоро приятная прохлада сменится ночным холодом. Знал на собственном печальном опыте.

Американский BAR — не слишком удобный костыль, однако другого все равно под рукой не имелось. С трудом опираясь на импровизированную подпорку, мучительно кривясь от боли, человек прошел еще с десяток шагов. И понял, что больше не может, надо хоть чуть-чуть отдохнуть. Он попробовал осторожно сесть, однако нога подвернулась, и беглец свалился мешком. Винтовка еще и больно ударила по скуле.

Как же хорошо присесть… Просто сказочно хорошо. Главное — ноге стало чуть легче. Пульсирующая боль в стопе не то, чтобы утихла, но по крайней мере перестала впиваться в мозг при каждом шаге. Немного посидеть, чуть-чуть отдохнуть. И уходить — как можно дальше, как можно быстрее.

Ему понадобилось два дня, чтобы добраться сюда. Два дня безумного перехода с запасом галет и флягой солоноватой воды по местным пампасам (или как их тут называли? черт его знает) — не так уж и сложно, на первый взгляд. Сухари весили немного, а найти ручей или небольшую речушку вроде бы вполне по силам даже столь неискушённому человеку. Северная Африка была вовсе не сплошной пустыней, как представлял себе беглец. Во всяком случае, так поначалу казалось…

Человек осторожно подергал ботинок на больной ноге. Стопа опухла и растянула обувь изнутри. Похоже, снять без ножа не получится. Однако, надо. Сама по себе рана еще вчера казалась неопасной. А теперь началось воспаление и, видимо, заражение. Ботинок придется снять, пулю вынуть, а рану — обработать. Но тогда беглец потеряет время.

Нужна ли мертвецу здоровая нога? Он поразмыслил над этим, механически жуя последний сухарь, заставляя себя глотать. Есть не хотелось совершенно, однако слабость и мелкая противная дрожь распространялись по телу. Организм требовал отдыха, покоя и питания.

Человек прислушался, приоткрыв рот, крутя головой. Ничего… Кажется, ничего. Впрочем, в голове шумело — сказывались усталость да еще тепловой удар. Но вроде все пока спокойно. Еще немного посидеть — и дальше. Или подождать до темноты и тогда уже попробовать сделать долгий марш-бросок по холодку. Начинается лихорадка, температура скачет, ночной холод будет к месту.

Он поднял к небу измученное лицо, покрытое серыми разводами пыли и красными пятнами солнечного ожога.

— Господи… — прошептал человек и сам удивился, каким тусклым, безжизненным оказался его голос.

— Господи, ведь ты же есть?..