Открыть и закрыть тонкую фанерную дверь оказалось делом непростым. Сначала ее пришлось чуть приподнять, затем переместить в нужное положение, протиснуться наружу, повторить ту же операцию в обратном порядке, с внешней стороны. Напоследок Франц глянул в сторону Гильермо, печально скрючившегося в углу купе. Подумал с легким оттенком жалости, что немолодой уже монах не заслужил такой участи - оказаться в положении гонимого беглеца, в старом вонючем вагоне, в окружении тряпья, нищебродов и банды наемной сволочи. Но затем Франц подавил огонек сострадания, решив, что для нее еще найдется время.
Они все были здесь, восемь человек, считая главаря и его спутницу - не то заместителя, не то любовницу, а может и то, и другое сразу. Вообще вагон изнутри походил на тренировочную версию ноева ковчега, то есть был набит всевозможными тварями земными, от людей до птиц в плетеных корзинах. Все они как-то делили старый вагон, наполовину разгороженный узкими пеналами купе, а наполовину свободный от любой обстановки. Собственный скарб путешественников - как правило, туго набитые баулы, брезентовые сумки-tasche немецкого образца и корзины - здесь был и постелью, и сиденьем, и столом. Франц хоть и являлся опытным путешественником, раньше в жизни не поверил бы, что столько людей с поклажей могут не только разместиться в обычном Fahrwerk, но и относительно свободно в нем перемещаться.
Главарь банды как раз стоял у окна, всматриваясь в унылый пейзаж - сплошь пустоши в желто-серой гамме. При виде его мрачной щетинистой физиономии Францу сразу расхотелось общаться, однако отступать было как-то не с руки.
- Добрый день, - нейтрально зашел кардинальский посланник.
- Добрый, - неопределенно отозвался наемный сопроводитель, глянув на гостя исподлобья и склонив голову. Голос у него был не слишком приятный, как и ощутимый акцент во французской речи. Словно шилом по стеклу водят. И взгляд...
Вообще вся банда Франца сильно нервировала и даже пугала, хотя, разумеется, он это всеми силами скрывал. То были люди иного мира, с которым монах сталкивался очень редко и по суровой необходимости. Вот Байнет оказался бы здесь на своем месте.
Байнет...
Франц опять вспомнил мрачного и сурового коллегу. Вспомнил с куда большей теплотой, чем это случалось при жизни воинствующего коллеги. Да, Андерсен здесь чувствовал бы себя уверенно и уместно.
Предводитель банды счел тему исчерпанной и снова отвернулся к окну, куда в этот момент как раз бросило особо черный и вонючий клуб угольного дыма. Франц поежился, стараясь понять, что сейчас следует сделать или сказать.
«Хольг», как называли главаря его же спутники, вообще производил немного странное впечатление. Наметанный глаз Франца ловил слабые, едва заметные признаки хорошего воспитания и, пожалуй, что безоблачного детства. Построение фраз, отношение к этой его «Родригес», более-менее правильная речь. Однако при этом Хольг выглядел абсолютно естественно и на своем месте в окружении «ганзы». Если когда-то он и происходил из bonne famille, то определенно многое случилось с той поры. Достаточно для того, чтобы человек с хорошим воспитанием вписался как влитой в компанию из нескольких сомнительных белых, двух совсем диких негров, какого-то араба и даже - Господи, помилуй - китайца.
Словно желая наглядно проиллюстрировать мысли Франца, один из означенных белых - рыжий здоровяк с безумным взглядом выкаченных глаз в кровавых прожилках - смачно высморкался себе под ноги. Араб внимательно посмотрел на монаха, и Франц машинально отметил, что восточный человек, похоже, подводит себе веки косметикой. Или это у него такие черные мешки под глазами. Молодая женщина с неровной стрижкой - дешевая версия модного парижского «каре» - и взглядом не то проститутки, не то убийцы, подмигнула Францу. А может и не подмигнула, а просто моргнула... в любом случае выглядело это пошло и двусмысленно.
Желание переговорить с главарем окончательно угасло, Франц пробормотал себе что-то под нос, не столько ради того, чтобы оказаться услышанным, сколько просто обозначая некий диалог. И ретировался в купе, которое Хольг и его спутница предоставили клиентам.
Заскрипела водворяемая на прежнее место дверца, подвешенная к двум старым разболтанным петлям. Тихо звякнуло - изнутри опустили крючок, стараясь тихо запереться, но не принимая во внимание отличную звукопроводность прессованных опилок.
- Странные они, - негромко, лишь для ушей Хольга сказала Родригес, вставая рядом.
- Да, - лаконично согласился командир.
- Мне кажется, я где-то его видела... - нахмурилась девушка. - Совсем недавно.
- Лысого? - уточнил Хольг.
- Нет, второго. Он похож на кого-то ... То ли на портрет в газете, то ли еще что. Никак не могу вспомнить.
- Главное, чтобы у него нашлись деньги, - прагматично вставил Хольг.
- Все-таки ты слишком быстро с ними связался. - Родригес еще понизила голос. чтобы сомнение в приказе командира точно не достигло ничьих ушей. - Наличных то у них больше нет, одни обещания.