Символические образы. Очерки по искусству Возрождения

Если составители программы прибегли к этому описанию, они нашли в нем, что Венера стоит в центре, Грации — по одну сторону (hinc), Оры — по другую (inde). Действия распределены соответственно. Грации сплетают хоровод милый, Оры бросают цветы. Да, Апулей говорит о многих Орах и многих Купидонах, а у Боттичелли и Ора одна, и Купидон один. Такое сокращение числа персонажей довольно удивительно, поскольку Оры — существа общественные, но, занятное дело, Боттичелли так же обошелся с ними в «Рождении Венеры». Полициано тоже говорит о трех Орах — восприемницах богини, а Боттичелли изображает здесь лишь одну[117]. Это можно объяснить авторской «вольностью»[118], но не исключено, что существует и более четкая теоретическая причина. В своем «Трактате о живописи» Альберти выступает против скученности фигур, веселых толп Джентиле да Фабриано и других последователей интернационального стиля. Он ввел правило, по которому, за некоторыми исключениями, хорошая «история» должна содержать не больше девяти-десяти фигур. В подтверждение он, по странной логике гуманиста, приводит анекдот про Варрона, который предпочитал обедать в тесной компании и никогда не приглашал на трапезу более девяти гостей[119]. Филарете в «Сфорцинде» еще более строг. Он говорит: «История не вмещает более девяти фигур, а лучше, чтоб их было и того меньше»[120]. «Весна» в точности отвечает этому требованию — содержит девять фигур или даже «того меньше», если не считать за человека Купидона. Вот эта-то единственная Ора, «dominae voluptatum veris coma blandientes», и заставила Вазари предположить, что на картине изображена «Венера, которую осыпают цветами Грации, знаменуя вступающую Весну», — ошибка неудивительная, если вспомнить о близкой связи богини с сезоном любви[121].

Не только общее расположение центральной группы соответствует описанию Апулея. Поза самой Венеры, вызвавшая столько домыслов, также замечательно к нему подходит.

«Venus placide commoverе cunctantique lente vestigio… et sensim annutante capite coepit incedere, mollique tibarum sono delicatis respondere gestibus…» («Венера… тихо начинает двигаться, медленно шаг задерживает… и, мало-помалу, покачивая головою, мягким звукам флейты вторить начинает изящными жестами…»)

Не этот ли наклон головы, прописанный в отрывке, произвел на многих впечатление задумчивого или меланхолического? И не это ли движение руки, «вторящее» звукам, у Вентури «отбивает ритм танцующим Грациям», а у других означает «noli me tangere»[122]? Что это, танцевальный жест или обещающее движение, адресованное Луцию (Парису), — нам уже не узнать; возможно, и то, и то. Вся поза Венеры вполне соответствует медленному танцу. Надо лишь поместить рядом Саломей Филиппо Липпи и Гирландайо[123], сделав скидку на порочность Иродиадиной дочери, и покажется, что Венера Боттичелли говорит: «…voyez comme on dance»[124].

Ошибочное прочтение?

В современных изданиях Апулея Венера «медлительно спиной поводит» (Leniter fluctuante spinula). Это вполне отвечало бы картине, но такое прочтение относительно ново. В издании 1469 года есть загадочные слова «leviter fluctuantes pinnulas», которые Боярдо перевел как «batatndo le ale di varie penne dipinte». Бероальдо в издании 1501 года попытался исправить текст: «leviter per fluctuantes pinnulas». Он комментирует это так: «Venus inter pinnatos cupidines, quorum pinnulae leviter fluctuabant, coepit incedere» («Венера входит в окружении крылатых купидонов, чьи крылышки легонько трепещут»). Исправления в испорченном отрывке вполне могли стать причиной, что у Боттичелли Амур плывет в воздухе над Венерой. Его облик соответствует описанию купидонов: