Символы. Песни и поэмы

   Смущенный монах, и, сомненьем объят,

Печальный идет он из кельи, не видит, не слышит,

   Как утро в лицо ему дышит,

   Как свеж монастырский запущенный сад.

Но вдруг, как из рая, послышалось чудное пенье

Какой-то неведомой птицы в росистых кустах —

     И в сладких мечтах

     Забыл он сомненье,

   Забыл он себя и людей.

Он слушает жадно, не может наслушаться вволю,

   Все дальше и дальше, по роще и полю

     Идет он за ней.

Той песней вполне не успел он еще насладиться,

Когда уж заметил, что — поздно, что с темных небес

Вечерние росы упали на долы, на лес,

     Пора в монастырь возвратиться.

Подходит он к саду, глядит — и не верит очам:

Не те уже башни, не те уже стены, и гуще

     Деревьев зеленые кущи.

     Стучится в ворота. «Кто там?» —

   Привратник глядит на него изумленный.

   Он видит — все чуждо и ново кругом,

   Из братьев-монахов никто не знаком…

   И в трапезу робко вступил он, смущенный.

«Откуда ты, странник?» — «Я брат ваш!» — «Тебя никогда

Никто здесь не видел»… Он годы свои называет —

Те юные годы умчались давно без следа…

   Седая, как лунь, борода

     На грудь упадает.

   Тогда из-за трапезы встал

Игумен; толпа расступилась пред ним молчаливо,

Он кипу пергаментов пыльных достал из архива

     И долго искал…

   И в хронике древней они прочитали

   О том, как однажды поутру весной

Пошел из обители в поле монах молодой…

Без вести пропал он, и больше его не видали…

   С тех пор три столетья прошло…

   Он слушал — и тенью печали

     Покрылось чело.

«Увы! три столетья… о, птичка, певунья лесная!

   Казалось — на миг, на один только миг

Забылся я, песне твоей сладкозвучной внимая —

Века пролетели минутой!» — и, очи смежая,

Промолвил он: «Вечность я понял!» — главою поник

     И тихо скончался старик.

<1889>

ИМОГЕНА Средневековая легенда

«Лютой казни ты достоин…

Как до выси небосклона, —

Далеко оруженосцу —

До наследницы барона!

Но в любви к тебе призналась

Имогена, — я прощаю;

Божий суд великодушно

Вам обоим предлагаю.

Ты возьмешь ее на плечи,

По скалам и по стремнине

Ты пойдешь с бесценной ношей

Ко кресту на той вершине.

Путь не легок: поскользнешься —

Смерть обоим… Если ж с нею

До креста дойдешь, — навеки

Будет дочь моя твоею.

Что ж, согласен?» — «Да». — «До завтра».

Грозный час настал. Собранье

Ждет, окованное страхом,

Рокового испытанья.

Сам барон мрачнее ночи.

Опустил угрюмо вежды;

Только те, кто любят, полны

Чудной силы и надежды.

И с отвагой, и с любовью,

Он берет ее на плечи,

И она ему, краснея,

Шепчет ласковые речи…

Вот сигнал, — по дикой круче

Он идет… Пред ними бездна…

Но в очах его отвага,

С милой смерть ему любезна.

Из-под ног сорвался камень, —

Он дрожит, изнемогает…

Но так нежно Имогена

Кудри милого ласкает.

И в очах блеснуло счастье,

И легко над страшной кручей

Он прошел каким-то чудом,

Безмятежный и могучий.

А над ним она, в лазури,

С золотыми волосами,

В белом платье — словно ангел

С белоснежными крылами.

Но таков удел наш горький:

Кто нам дорог, кто нас любит, —

Обнимая, вместе в бездну

Увлекает нас и губит.

С каждым шагом все тяжеле

Давит ноша, и, склоняясь:

«Тяжко мне, я умираю…» —

Прошептал он, задыхаясь…

Но она взглянула в очи

И «люблю» ему сказала,

И безумная отвага

В гордом взоре заблистала.

Вся — надежда, вся — молитва,

Имогена, в страстной муке,

Чтобы легче быть — высоко

Подымает к небу руки…

Вот и крест… Еще мгновенье —

И достиг он цели… Бледный,

Пал он с ношей драгоценной,

И раздался крик победный:

«Ты моя, моя навеки!»

«Поскорей разнять их!» — грозно

Закричал барон… Со свитой

Он примчался — было поздно…

Слишком крепко Имогена

Обвила его руками…

На лице — покой и счастье,

И уста слились с устами.

«Что ж вы медлите? Скорее

Разлучить их!» Но стояли

Все, поникнув головою,

Полны страха и печали.

Лишь один ответил робко:

«Никакая власть и сила

Разделить, барон, не может

То, что смерть соединила…»

1889

СМЕХ БОГОВ

Легок, светел, как блаженный

Олимпийский смех богов,

Многошумный, неизменный

Смех бесчисленных валов!

Страшен был их гимн победный

В бурной тьме, когда по ним

Одиссей, скиталец бедный,

Мчался, ужасом томим.

И, покрытый черной тиной,

Как обломок корабля,

Царь был выброшен пучиной,

Нелюдимая земля, —

На пески твоей пустыни,

И среди холодных скал

С благодарностью Афине

Он молитвы воссылал…

В Привиденье веры полный,

Ты не видишь, Одиссей,

Как смеются эти волны

Над молитвою твоей.

Многошумный, неизменный

Смех бесчисленных валов —

Легок, светел, как блаженный

Олимпийский смех богов.

1889

На Черном море

ГИМН КРАСОТЕ

     Слава, Киприда, тебе, —

     Нам — в беспощадной борьбе

     Жизнь красотой озарившая,

        Пеной рожденная,

        Mиp победившая,

        Непобежденная!

Из волны зеленой вышла ты, стыдливая,

     И воздушна, как мечта,

Тела юного сверкала нагота

        Горделивая!

     Укротительница бурь,

Улеглась у ног твоих стихия злобная, —

     Нектару подобная,

Вкруг тебя кипела, искрилась лазурь…

     Как от розы — благовоние, —

     Так от тела твоего

     Веет силы торжество,

     Счастье и гapмония!..

Все ты наполняешь, волны и эфир,

И как пахарь в ниву — семена несметные,

     Ты бросаешь в мир

     Солнца искрометные!..

Ступишь — пред тобою хаос усмиряется,

Взглянешь — и ликует вся земная тварь,

Сам Тучегонитель, Громовержец-царь

     Пред тобой склоняется…

Все тебе подвластно, все — земля и твердь;

   Ты одной улыбкой нежною,

        Безмятежною

     Побеждаешь Смерть!