Синан и Танечка

– А по отношению ко мне его кто-нибудь проявил? – дерзко отозвалась девочка. – Меня кто-нибудь спросил, хочу ли я узнать, что мои мама и папа были мне не родными? Что меня родила какая-то русская девка непонятного поведения, потом потеряла, а теперь вдруг решила заявить на меня свои права? Никому это не было интересно. Меня просто поставили перед фактом. По-моему, я имею право знать, какая у вас цель. Чего вы, собственно, добиваетесь.

– Я просто хочу быть рядом… Хочу хоть как-то попытаться восполнить все, что недодала тебе за эти годы. Асенька… – шептала Таня, глада на дочь полными слез глазами. – Прости, Алиночка…

– Интересно, каким образом? – хмыкнула Алина. – Вы, если я не ошибаюсь, медсестра по профессии? Как по-вашему, вы действительно сможете дать мне больше, чем мой отец-коммерсант, владелец крупной сети гипермаркетов? А чего, если не секрет? Жизни в чужом углу? Бедности? Экономии?

– Я… Я… – окончательно растерялась Таня.

– Вот что, – решившись на что-то, заявила Алина. – Мне нравится моя жизнь. И я готова бороться за то, чтобы она у меня осталась. Мне правда очень жаль, что с вами произошла такая история. И я хочу вам помочь. Давайте договоримся полюбовно. Если вы пойдете в суд, начнете что-то там требовать, предупреждаю, я заявлю, что не желаю вас знать. И суд к моим словам прислушается. Поэтому лучше не будем доводить до такого. Послушайте, сколько вы хотите, чтобы не обнародовать всю эту историю? Я поговорю с отцом, он заплатит отступных, сколько скажете. Только при условии, что вы не будете больше вторгаться в нашу жизнь, предъявлять права на меня и так далее. Сколько? Назовите сумму!

Таня, бледная до синевы, совершенно раздавленная, силилась сказать что-то, но слова не шли у нее с языка. Казалось, она вот-вот не удержится на краешке дивана и рухнет на пол, туда, где рассыпанные по ковру лежали ее рисунки. Образы несостоявшейся жизни.

Синан понял, что пора брать ситуацию в свои руки.

– Я прошу вас уйти, – сурово обратился он к Алине. – Вы… – он покосился на Таню и понял, что не стоит при ней называть Алину всеми теми словами, которые так и рвались с языка. – Вашей матери тяжело все это слушать. Уходите. Могу вас заверить, никаких прав на вас она заявлять в суде не будет.

Алина поднялась на ноги и независимо дернула плечом.

– Чего ради тогда было все это начинать? Не понимаю.

– И не поймете, боюсь. Пойдемте.

Синан взял ее за локоть и едва не силой повел к выходу из комнаты.

– Надеюсь, однажды вам станет очень стыдно за то, как вы сейчас себя повели, – сказал он ей на прощание. – Это будет означать, что вы выросли не окончательно пропащим человеком. Уходите. И не беспокойте больше ни моего сына, ни жену.

– Жену? – фыркнула Алина. – Вы что, действительно собираетесь жениться на этой нищей эмигрантке?

– Не твое дело, соплячка, – отрезал Синан и захлопнул перед ней дверь.

А сам бросился обратно в гостиную. И к своему удивлению увидел, что Таня уже не одна. Рядом с ней был Барклай. Мальчишка обнимал Таню, совершенно раздавленную, убитую недавней сценой. Обнимал, гладил по волосам и бормотал смущенно:

– Ну что ты. Не мучай себя так, умоляю тебя.

И Синан, всю жизнь стыдившийся публичного проявления чувств, удивляясь самому себя, подсел к Тане с другой стороны, тоже обнял.

– Я не нужна ей… – прошептала Таня, будто бы слегка отогреваясь, приходя в себя от их с сыном близости. – Я столько лет искала ее, а оказалась не нужна. Я и подумать не могла, что так будет. Всегда мечтала только о том, как мы встретимся, и у меня снова будет семья… Все погибло. Все…

– Не все! – с юношеской горячностью возразил Барклай, упрямо мотая темноволосой головой.

И Синан поддержал его.

– Та-неч-ка, я понимаю, как тебе больно. Но держись, пожалуйста, умоляю. Держись…

– Ради чего? – вскинула на него залитые слезами глаза Таня. – Ради семьи, которой у меня никогда не будет?

– Как это не будет? – нахмурился Синан. – А мы?

– Вот именно! – выпалил Барклай. – Теперь мы твоя семья! Если ты, конечно, не возражаешь.

Слова мальчишки, казалось, надломили что-то, совершили чудо. Как будто солнце выглянуло сквозь сгустившиеся на небе тучи, прогнало бурю и пригрело землю в своих лучах. Это улыбнулась сквозь слезы Таня. Улыбнулась, притянула ближе их головы, взъерошивая одинаковые непослушные и жесткие пряди. И произнесла еще слабым после рыданий голосом, но очень твердо:

– Не возражаю.

Эпилог

Большое просторное помещение было залито ровным солнечным светом, проникавшим сквозь высокие дочиста отмытые после ремонта окна. В будущих офисных кабинетах царила суета. Рабочие сновали туда-сюда, вносили компьютерные столы, стулья, стеллажи, приколачивали к стенам полки. Тут же ползали по полу, раскатывая катушки проводов, серьезные юноши из будущего ай-ти-отдела, проводили сеть и подключали интернет. Над входом на ресепшн двое мужчин в синих комбинезонах крепили вывеску «Diamond Queen».

– Ну как тебе? – спросила Ирка, с гордостью обводя взглядом очередное свое детище.

– Красота, – покачала головой Таня. – Столько света… И все такое новенькое – аж блестит.