'Синано' - потопление японского секретного суперавианосца

Прошло уже более двух часов нового дня, а подводная лодка Арчер-Фиш преследовала по пятам неприятельскую авианосную группу кораблей. Но, если быть точным, это нельзя было назвать преследованием: ведь цель не шла впереди нас, а мы не находились позади ее. Правильнее было сказать, что мы все еще шли параллельно западному курсу, находясь примерно в восьми милях к югу и надеясь, что нас не обнаружат во второй раз. Мы пыталась держаться по пеленгу на цель примерно 30 градусов, что было диаметрально противоположно юго-западному курсу 210 градусов; мы надеялись, что японский корабль снова повернет на этот курс. Начиная с полуночи нам потребовалось два часа, чтобы увеличить пеленг на цель с 8 до 30 градусов. Я все более беспокоился об убегающем времени, когда наступило 2.00 ночи и еще сильнее потом, когда стрелки корабельных часов приблизились к 2.30. Луна начинала садиться. По мере наступления рассвета видимость будет улучшаться и вскоре враг заметит нас в надводном положении слева от себя.

Время шло, и я сомневался в том, что неприятельская группа кораблей повернет к югу, по направлению к нам, и возьмет курс на Филиппины. Я снова спустился в боевую рубку, чтобы оценить нашу прокладку курса на карте и данные на торпедном автомате стрельбы. Они снова подтвердили, что скорость авианосца составляла 18 узлов, то есть была точно такой, как у нашей лодки, которая сбавила несколько оборотов. Я не знал, как это объяснить. Возможно, что-то случилось с его двигателями, а может быть, наши двигатели превзошли себя и стали делать на несколько оборотов в минуту больше. Как бы там ни было, я был благодарен лейтенанту Казинсу, а также всей команде машинного отделения за их работу. Кто знает, что за чудо им удалось совершить?

Несмотря на то, что мы были немного впереди, мы все еще не могли, оставаясь незамеченными, обогнать авианосец, в такой мере, чтобы атаковать его с носовых курсовых углов. Если бы мы направились теперь к нему в надводном положении, нас скоро бы заметили и расстреляли из орудий в упор. Если бы мы пошли на погружение, то авианосец и корабли охранения вскоре оставили бы нас далеко позади. Нам оставалось только ждать и надеяться, что японские корабли повернут в нашу сторону.

Я был на мостике, когда фармацевт Билл Хьюз через открытый люк попросил разрешения подняться наверх. Вахтенный офицер посмотрел на меня вопросительно, и я кивнул. Хьюз поднялся на мостик. Его взор был устремлен не столько на меня, сколько на горизонт. Вполголоса он спросил меня, не хочу ли я таблетку ноу-доуз{28}, которая поможет мне бодрствовать.

- Мне кажется, нам и так хватает волнений, чтобы не уснуть, доктор, ответил я ему. - Впрочем, думаю, можно принять одну, если вы полагаете, что она обострит мое восприятие и не даст побочных явлений.

- У этих таблеток есть один побочный эффект, кэп. Когда через два часа прекратится их действие, вы должны пойти в свою каюту и отдохнуть.

Я призадумался.

- Нет, Билл, лучше не принимать. Через пару часов нас, возможно, будут атаковать глубинными бомбами. Я не хочу дрыхнуть в такой момент...

- Я понимаю, кэп'н, - ответил он. Он взглянул еще раз на горизонт, а затем спустился вниз.

Я усмехнулся про себя. Доктор, конечно, и не думал вручать мне таблетку от сна. Он хотел только взглянуть на авианосец, за которым мы гнались вот уже более пяти часов. Можно ли винить его за это? Как правило, подводники даже мельком не видят цели. Они знают, когда выпускаются торпеды, когда те попадают в цель, и она тонет; они знают, когда неприятельский корабль забрасывает лодку глубинными бомбами, ибо могут слышать звуки разрывов, но обыкновенно они свою боевую работу выполняют вслепую.

Лейтенант Эндрюс продолжал подстегивать сигнальщиков, чтобы те вели тщательное наблюдение не только за целью, но и за всеми вообще секторами океана. Нельзя было допустить, чтобы авианосная группа кораблей поглотила все наше внимание и мы просмотрели угрозу с другого направления. Вахтенный офицер должен был также следить, чтобы на мостике всегда находилось установленное число людей: в случае срочного погружения лодки все будут в поле его зрения. Каждый, кто имел надобность подняться наверх, должен был сначала спросить разрешения у вахтенного офицера. И, соответственно, ему же потом докладывалось, что мостик покидается. Только два человека на борту лодки имели право подниматься на мостик и спускаться с него без этой важной процедуры. Это - коммандер Бобчинский и я. Мы просто говорили: Я иду наверх или Спускаюсь вниз.