Синдбад-Наме

— Да не затмит ум везиров солнца разума шаха! Да не повредят глазам справедливости шаха шипы ударов судьбы! Шах не относится благосклонно к моей жалобе: он, поверив лживым словам везиров, не воздает по справедливости своей давней служанке, которая выросла в его гареме, он не обращает внимания на этот странный случай, пренебрегает этим серьезным проступком, не поступает согласно разуму, который управляет всеми делами мира и людей. Шах не хочет поразмыслить и не желает знать, что малые дела с течением времени становятся опасными, немногочисленные — многочисленными, подобно тлеющему угольку, который может сжечь и уничтожить целый мир:

Ведь из-за искорки одной порой сгорает целый город.

— И хотя искры огня возникают от ударов огнива и трения трута, но, раз появившись, они превращают железо в воск, а камень — в воду. Точно так же малые события и слабые враги, если пренебрегать ими или презирать их, могут повлечь великие последствия, которые сопряжены с большими трудностями и опасностями и которые даже трудно представить себе и невозможно постичь разумом.

*Враги твои — горсть муравьев — они змеи теперь!
О шах, уничтожь муравьев, превратившихся в змей.

О шах, торопись, драгоценное время идет,

И станет драконом змея через несколько дней!

— И если падишах хочет иметь ясные доказательства и убедительные доводы, то я расскажу о том, как погиб целый город из-за капли меда и как было загублено семь тысяч человек.

— Как это случилось? — спросил шах.

Рассказ об охотнике, моде, собаке, ласке и бакалейщике

— Я читала, — начала рабыня, — что в древние времена, в минувшие века у одного охотника была дрессированная собака, широкогрудая, как барс, тонконогая, поджарая, широкозадая, с обвислыми ушами, с поднятым трубой хвостом; она сочетала ярость орла с мощью льва, мощь слона с быстротой волка и хваткой крокодила. Словно вихрь в пустыне, словно ураган на просторах, она на лету хватала птицу и догоняла в степи серну.

*С мощной грудью, худая, поджарая и молодая,
Нападает проворно она, неуемная, злая.

Видит сзади и спереди, взгляда с врага не спуская,

Как при помощи зеркала хитрость его наблюдая.

Сядет — как бедуин, что застыл у костра, не мигая,

По холмам побежит, — скажешь ты, что дорога прямая.

Ног ее не увидишь: они исчезают, мелькая,

Удивишься, как может лететь она, ног не сплетая.

Где же след ее? Или несется она, не ступая?

Словно ветер летит она, спину кольцом изгибая,
Хвост блестит безволосый на солнце, лоснясь и сверкая!

Весь заработок охотника и пропитание его семьи зависели от этой собаки. Так они и жили. Однажды охотник в горах побежал за добычей, и вдруг перед ним открылась пещера. Там он заметил щель, из которой капал мед. Он стал вглядываться и увидел рой пчел, устроивших там улей. Пчелы и днем и ночью собирали нектар с цветущих деревьев и трав в окрестностях гор. Они то садились на розы и гиацинты, то порхали над нарциссами, — припасали на зиму мед с различных цветов. При входе в улей были расставлены пчелы-привратники для защиты от посторонних. Увидев все это, охотник подумал: «Я набрел без всякого труда на клад, без усилий мне достались сокровища. Ведь говорят: «Коли ищешь — будь упорен, коли нашел — используй». Я не знаю богатств верней и трудов праведней этих. Теперь я ежедневно буду забирать отсюда мед, и это обеспечит мне жизнь».

Охотник набрал меда в сумку и, придя в город, снес его бакалейщику. Узнав цену, бакалейщик положил мед на весы. Он уже собирался взвесить его, когда капля меду упала на пол. А он держал в лавке ласку, обученную и дрессированную, которая ловила и уничтожала мышей.