Синдбад-Наме

С этими мыслями лиса выскочила из дому и побежала к пролому. Прибежала она туда и видит, что дыра заделана. Она подумала: «Настала беда, настигла судьба!»

Лучше рабу в несчастье хвалить владыку мрака и света,
Ибо есть в мире немало бед, гораздо худших, чем эта.

«События таковы, как ты видишь, а долины спасения— впереди, — продолжала рассуждать лиса. — Если я растеряюсь и испугаюсь, то совершу несправедливость по отношению к себе, причиню боль своей шкуре. Надо схитрить и обмануть, провести и одурачить. Быть может, хитрость спасет меня из этой гибельной пропасти. Ведь говорят же: «Своевременное бегство — это уже победа»».

С этими мыслями лиса притворилась мертвой и легла у самого пролома. Прибежав к лисе, сапожник нашел ее бездыханной. Он нанес ей несколько ударов по спине и бокам и подумал: «Слава Аллаху, эта подлая хитрюга отошла из мира жизни в царство мертвых. Теперь кончились бедствия и вред, чинимые ею, приносимые ею несчастья и тяготы».

И сапожник вернулся домой, довольный и веселый, и уснул на ложе победы и успеха. А лиса тем временем думала: «Городские ворота сейчас закрыты, пролом заделан. Если я подниму шум, то сбегутся собаки, худо придется мне, ведь нет у меня врагов злее. Потерплю-ка, пока пройдет Обманчивый рассвет и настанет *настоящее утро, когда пробуждающий на заре закричит: *«Спешите на молитву». Тогда откроют городские ворота, и я возьму себя в руки и придумаю что-нибудь, чтобы спастись от этой беды».

Когда знамена царя небесных горизонтов показались на востоке, а стяги темноты исчезли на западе, утренние петухи, словно муэззины, принялись будить людей, и жители стали выходить из домов. Они увидели у пролома дохлую лису, и один из них сказал:

— Я слышал, что собаки не лают на того, у кого есть с собой лисий язык.

С этими словами он вынул нож и отрезал у лисы язык по самый корень. Лиса терпеливо снесла это, хладнокровно пережила эту беду.

Затем к ней подошел другой горожанин.

— Хвост лисы — это хорошая щетка, — сказал он, — и отрезал ей хвост до самых позвонков.

Третий горожанин изрек:

— Если повесить лисье ухо над люлькой ребенка, то он не будет плакать и вырастет добронравным.

И он отрезал ухо лисы до основания. Лиса и это стерпела.

Четвертый горожанин промолвил:

— Зубы лисы, если носить их с собой, предохраняют от зубной боли.

С этими словами он схватил камень и выбил у лисы все зубы. Лиса сносила и терпела эти удары и побои, бедствия и тяготы, муки и страдания.

Тут подошел еще какой-то человек и заявил:

— Сердце лисы, если поджарить и съесть его, успокаивает сердечные боли.

Он вытащил нож и собирался уже распороть ей живот. Тут лиса подумала: «Теперь пора бежать и спасать свою шкуру. Я терпела, пока речь шла о языке, хвосте, ушах, зубах. Теперь же нож дошел до кости, речь идет уже о спасении жизни. Нет смысла мешкать и откладывать, да и терпение мое лопнуло».

Она вскочила и выбежала из городских ворот, как бы говоря:

И перед угрозой смерти я свою открыла тайну.

* * *

— У меня точно такое же положение, — продолжала рабыня. — Я могу снести все наказания, если только не вырвут мне сердца. Да решит владыка по своему усмотрению!

Если прощаешь, скажи, ибо настала пора.

Шах спросил сына:

— Как наказать эту злодейку за ее подлое преступление?

— Женщин не убивают, тем более что убийство не одобряется *шариатом, — ответил царевич. — Мне кажется, что надо бы обрезать ей косы, вычернить лицо, посадить на черного осла и провезти по всему городу, а глашатаям велеть кричать: «Того, кто предаст своего благодетеля, постигнет такая кара».

И ее наказали таким образом.

За добро воздается добром,
А за зло только злом воздают.

Всевышний Аллах сказал: *«Кара за зло — то же самое зло».

Шах обратил лицо к Синдбаду и сказал:

— Тебя ли благодарить мне или сына?

— Благодарить надо всевышнего бога, — ответил Синдбад, — ибо все дела вершатся по его велению, согласно речению: *«Аллах делает то, чего желает», *«и велит то, чего хочет». Все события происходят по его приказу, все поступки совершаются по его желанию. Ни одна тварь не может преступить божественного предначертания и небесного предписания.

Этот мир с его волнением истинно похож на выгон.
Ночь и утро наступают, если пастырь повелит.
И огонь спастись не может от судьбы неумолимой,
Лев с густою гривой тоже не спасется от обид.

— И наверное падишах слышал, — продолжал Синдбад, — рассказ о шахе Кашмира и сыне его везира.

— Расскажи, как это было, — приказал шах.

Рассказ о шахе Кашмира и сыне его везира