Синдер

Мои слова, казалось, эхом отозвались в тишине. Сначала он был удивлен, но это быстро сменилось замешательством, а затем его глаза посуровели так, как я никогда раньше не видел.

— Я полагаю, ты думаешь, что это смешно, — сказал он, вставая и отворачиваясь от меня. — Тебе легко шутить. Это не твоя жизнь.

Он мне не поверил. Конечно, нет. Зачем ему это? Это совершенно абсурдно.

Я открыл рот, чтобы заговорить. Я мог бы убедить его. Мог бы рассказать о том вечере, и о танцах, и о нашем разговоре. Это всё, что для этого потребуется.

Но потом я подумал о том, что будет, когда он мне поверит.

Он не мог жениться на мне. Девушка, по которой он так тосковал, всё равно недоступна. Джессалин была права в одном: если он решит не жениться на ней, нас обоих, скорее всего, отошлют, и он навсегда окажется вне моей досягаемости. Я никогда больше его не увижу. От этой мысли у меня перехватило дыхание.

Я не мог оставить его сейчас.

Если бы он женился на Джесс, я бы, по крайней мере, был с ним. У меня всё ещё была бы его дружба. Моя временная решимость сказать ему правду умерла в моей груди. Быть с ним в любом качестве было для меня важнее.

— Извините, сир, — сказал я, намеренно используя титул вместо его имени. — Я не должен легкомысленно относиться к ситуации. Я всего лишь пытался вас рассмешить.

Он сделал глубокий вдох и торопливо выдохнул. Его плечи опустились, и когда он повернулся ко мне, он почти улыбался.

— Не называй меня «сир».

— Да, сир.

Он смущённо рассмеялся.

— Ты же не передашь ей то, что я сказал?

Он мог бы приказать мне не говорить об этом. Вместо этого просит молчать. Просит меня сохранить его тайну, как будто мы равны. Просит как мой друг.

— Я бы никогда не предал тебя, — я задавался вопросом, слышал ли он мою любовь к нему в этих нескольких словах.

Он пересёк комнату, положил руку мне на плечо и посмотрел в глаза.

— Ты хороший друг, Элдон, — сказал он. — Стоит жениться на твоей кузине, чтобы держать тебя рядом.

Я наклонил голову, чтобы он не увидел, как подействовали его слова. Не знаю, было ли чувство, поднимающееся в моей груди, радостью или болью, смеяться мне или плакать. Глаза болели от непролитых слёз, и я крепко зажмурился, пытаясь сдержать их.

Стоило увидеть её замужем за ним, если это позволит мне такие моменты, как этот.

Мы прибыли во дворец на следующий день. Джессалин и я были распределены по комнатам. Я был удивлён, обнаружив, что моя комната находилась не в помещении для прислуги, как ожидал, а в главном крыле. Они были огромными и роскошными. Занавески были бархатными, а простыни — шёлковыми. Роскошно до крайности. Джессалин сильно возмущалась, когда узнала, в основном потому, что я был ближе к Ксавье, чем она. Я знал, что это её бесконечно раздражает. Все мои скромные пожитки заполняли только один ящик массивного шкафа. И я чувствовал себя совершенно не в своей тарелке.

Предположение, что у принца были сверстники-друзья во дворце, быстро развеялось. Правда, была большая группа молодых мужчин и женщин, которые пытались следовать за ним и привлекать его внимание, но ему чаще всего удавалось избегать их.

— Они мне не друзья, — сказал он мне, когда я назвал их таковыми. — Каждый из них бросил бы меня волкам через минуту, если бы я не был сыном своего отца.

Со своей стороны, Ксавье, казалось, смирился с женитьбой. Он проводил большую часть своего времени с Джессалин, планируя свадьбу.

Решимость Джессалин держать меня подальше от принца была сильнее, чем когда-либо. Она занимала меня с рассвета до заката. Посылала с поручениями, которые заставляли меня бегать из одного конца дворца в другой. Посылала в город, иногда по три раза в день. Посылала слуг найти меня и отдать распоряжения. Несколько раз мне приказывали отменить то, на что я только что потратил всё утро. В её инструкциях не было ни толку, ни смысла, кроме одного: держать меня подальше от Ксавье. И в этом она преуспела, по крайней мере, на несколько дней.

Поздно вечером на четвёртый день я вернулся из города с новой шалью, которую заказала Джессалин, как раз когда они с Ксавье заканчивали ужин.

— Это абсолютно неправильный размер, — заявила она. — И я специально просила зелёный цвет, а не синий. Немедленно забери её обратно.

Я её почти не слышал. Не мог оторвать глаз от принца.

Он улыбался мне той яркой заразительной улыбкой, которая заставляла чувствовать, что я могу летать.

— Я рад наконец-то увидеть тебя, Элдон. Как у тебя дела?

«Я скучал по твоему лицу, твоему голосу и нашей послеобеденной рыбалке. Скучал по твоему смеху. Я бы всё отдал, чтобы ты был только моим, хотя бы на час».

Но я не мог сказать ничего из этого. Вместо этого глубоко вздохнул.

— Я в порядке, сир. Спасибо, что спросили. Рад вас видеть.

Он игриво нахмурился, глядя на меня.

— Не называй меня «сир»!

— Да, сир.

Уголок его рта дернулся в усмешке.

— Ты хорошо выглядишь.