Синдикат 'Громовержец'

- Что ты меня? Что ты теперь? - Поршень произнес это с брезгливой жалостью. Затем подошел и с размаху залепил Терминатору оплеуху по небритой физиономии. Тот рванулся всем телом, но тут же крякнул от боли. Близнецы были начеку.

- Ты теперь - чмо позорное, - продолжал Поршень. - Ты теперь будешь мне платить, да еще спасибо говорить, что мало беру. А ну повторяй: "Я чмо позорное".

- Ты... - хрипел Терминатор. - Ты... пацан... сука...

- Я сука? - Поршень лениво пнул его между ног. - Кто сука? Ну-ка, повторяй: "Я чмо позорное..."

Поскольку Терминатор не слушался, Поршень тронул ободок на шее, и бойцы едва заметно пошевелились. Терминатор тут же взвыл от боли, у него захрустели суставы.

- Повторяй: "Я чмо..."

- Да, да! - заорал Терминатор. - Я чмо, только пусти!

- Вот, - умиротворенно вздохнул Поршень. - Молодец.

На мгновение ему сделалось не по себе. Что, если близнецы сейчас перестанут слушаться? Что, если Пакля там что-то перемудрит со шлемом?

Но он прогнал эти предательские мысли прочь.

- Все, Жека, нам пора, - сказал он. - Последний вопрос - где у тебя купюры лежат? И мы уходим.

Ошалевший от боли и ужаса Терминатор даже не стал делать вид, что денег нет. Он просто кивнул на буфет.

- Беру все, - заявил Поршень, выудив из ящика лохматую стопку денег. Штраф за то, что ругался некрасивыми словами. Через месяц готовь по новой.

Близнецы наконец выпустили пленника, и тот рухнул без сил на колени. Поршень, посвистывая, вышел на улицу.

* * *

Когда поехали дальше. Пакля выглядел подавленным. Он наблюдал за всем через телеметрические системы шлема. Он не знал, что это будет настолько всерьез.

Одно дело, отобрать ящик вина и блок сигарет у пугливых лохов-горожан. Совсем другое - обойтись так с ужасным и беспощадным Терминатором, которого боялась вся округа. Даже всемогущие близнецы не казались теперь таким уж надежным заслоном.

Поршню, впрочем, тоже было не по себе, он даже не взялся вести машину, посадив за руль Паклю. Но он всеми силами пытался поднять себе настроение. Даже насвистывал, отбивая такт пачкой денег по коленке.

- Куда теперь-то? - безрадостно спросил Пакля.

- Пожрать, выпить, - пожал плечами Поршень. - Надо же отметить. Жми прямо, я знаю кой-какие места.

Дождь уже ушел, оставив после себя пустые неуютные улицы и потемневшие от сырости дома. Машина остановилась возле подвальчика с вывеской "Терек". Пакля выпустил из фургона Пельменя и хотел было закрыть дверь, но Поршень его предостерег.

- Не запирай - на всякий случай.

У Пакли совсем не было настроения зависать по ресторанам. Ему вообще казалось, что после подобной выходки нужно драпать со станции со всех ног. Пока поверженный Терминатор не поднялся с колен и не привел толпу своих безумных дружков с кольями на перевес.

Но Поршень считал иначе. Он не для того хотел покорять Узловую, чтоб от всех бегать и всех бояться.

В низком сумрачном зальчике на них не обратили особого внимания. На Узловой всегда было полно новых лиц, всяких там приезжих, и, естественно, все они сидели по кабакам. Для них, собственно, кабаки и открывались.

Из сумрака появилась официантка, на ходу вытирая руки о передник. Лицо у нее было немолодое и строгое. Она была, как часовой, ежеминутно готовый к отражению атаки. Женщина привыкла, что заезжие водилы и торговцы вечно ей улыбаются, шутят, заигрывают, а между собой спорят, сколько палок ей кидает хозяин, сколько повар, а сколько - грузчик.

Поршень со снисходительной миной полистал меню, написанное авторучкой на обратной стороне каких-то старых накладных, тяжко вздохнул и сказал:

- Ну ладно... Вот это - на всех, - он ткнул в строчку "Бевштекс из евин. с горниром". - И салатиков. И три по сто пятьдесят.

- Хлеб надо? - с легким раздражением спросила официантка, которой, видимо, смертельно надоело всем задавать этот вопрос.

- Надо. Очень надо.

Оба приятеля Поршня сидели как на гвоздях. Беззащитная лысина Пельменя тускло отсвечивала над столом. Пакля настороженно водил глазами по сторонам, особенно часто бросая взгляд на столик в углу. Там шумно трапезничала компания небритых, помятых после дальней дороги азербайджанцев.

Поршень вдруг почувствовал приступ острого отвращения и презрения к своим новым приятелям. "Валенки они и есть валенки, - подумал он. - Хоть в ресторане, хоть в казино". Он даже разозлился. Тут бы посидеть тепло и уютно, порадоваться первой удаче, поговорить о грядущем... А эти два сидят, как пингвины, глазьями хлопают.

Выпили, поели. Поршень закурил, одновременно ковыряясь спичкой в зубах. Потом, видимо, что-то пришло ему в голову. Он толкнул коленом Паклю и прошептал ему на ухо несколько слов.

- Щас придем, - сказал Поршень, поднимаясь. Пакля тоже встал.

- Куда? - всполошился Пельмень.

- Посиди пока. Скоро чай принесут.

Оба вышли на улицу. Пельмень остался один за столом и от безысходности принялся наматывать ухо на палец. Ему ужасно тут не нравилось. Он вообще не любил чужие места и чужих людей.